Семь посланников   ::   Тюдор Элизабет (Гасанова

Изложенная теория не претендует на роль законченной философской мысли; автор не стремится вложить в руки читателя нечто окончательное. Напротив, в прозрении далекого, тайного и удивительного будущего Вселенной может участвовать каждый человек, но это отнюдь не значит, что человечество, балансируя на краю пропасти, будет на верном пути к неугасаемому свету Истины. Едва ли нам удастся когда-нибудь разгадать божественный замысел "начала начал". Не зря ведь говорил Альберт Эйнштейн, что: "любая теория жива лишь до тех пор, пока нет ни одного факта, опровергающего ее". Так что, дорогой читатель, рождение и угасание теорий в человеческом сознании равносильно звездам в бесконечной и вечно движущейся Вселенной. Закончу я это предисловие посвящением.

Книга эта посвящается

Великому шотландскому писателю Вальтеру Скотту

в знак глубокого почтения к его творчеству.

??????S? о???.

Часть I

Посланник из высшего мира

Г л а в а 1

НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ

Будь что будь!

Мы время вспять не властны повернуть.

У. Шекспир[2]

- Не будь таким беспечным, Генри. Мы летим к врагам, а ты тут

песенки распеваешь. Неужто тебя не заботит наша участь?

- Но что я могу поделать, Дисмас? Время мне не подвластно. - Время, возможно, и нет, а вот события полностью в наших руках.

- Что-то я не вижу их в твоих руках. Быть может, они куда-то

запропастились? Поди-ка лучше поищи их, вдруг тебе и повезет.

- Прекрати валять дурака. Мы на краю пропасти, вот-вот погибнем, а ты

все не уймешь свои шуточки. Лучше придумай, как нам выбраться из сложившейся ситуации.

- А зачем нам выбираться из нее? По-моему, все и так прекрасно!

- Прекрасно?! Мы стали пленниками сардерийцев, чудом избежали гибели

от их рук, и теперь еще ко всему прочему летим в этой тюремной колымаге на враждебную нам, людям, планету, без всякой надежды на спасение.. И на все это ты так спокойно реагируешь? Предприми же что-нибудь! Не сиди, как истукан!

- В отличие от молчаливого истукана, и крикливого Дисмаса, я занимаюсь

более приятным и благотворным занятием - напеваю свою любимую песню. Дисмас Брэстед злобно заскрежетал зубами, и его сердитая физиономия рассмешила собеседника.

- Прекрати дуться, Дисмас. У меня и в мыслях не было сердить тебя.

Просто криками делу не поможешь, а чтобы найти наилучший выход, необходимо расслабиться, отключиться от стрессовой обстановки, забыть об угрозе и настроиться на чтонибудь эдакое приятное душе.

- Так, значит, распевая свою дурацкую песенку о "рыжем коте", ты

думаешь о спасительном плане? - Генри утвердительно кивнул. - Что за черт свел меня с тобой?! вспылил Брэстед. Поднявшись с кресла, он начал расхаживать по рубке управления. То был красивый и сильный молодой человек лет двадцати восьми с тонким, решительным профилем, белым выразительным лицом и смелым величественным обликом. Высокий лоб обрамляли длинные кудри агатовых волос, взгляд темносиних глаз был проницательным, нос чуть вздернут, подбородок твердый. Дисмас был чувствительным, впечатлительным, скромным и требовательным в вопросах нравственности, как к себе, так и к окружающим. Он был довольнотаки уравновешенным человеком, однако это равновесие легко рушилось при малейших трудностях и неудачах. А тот день, 27 апреля 3345 года, дата, с которой начинается наше повествование, был для него одним из "черных дней". Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, Дисмас в тяжелом напряжении прохаживался, из конца в конец рубки, беседуя и споря с самим собой. И чем дольше продолжалась эта unilateral discussion[3], тем пламенней и нелепее становилась речь говорящего. По его напряженному лицу то и дело проходила судорога, он то покусывал губы, то щурился и отрицательно покачивал головой, не соглашаясь с очередной спасительной идеей, пришедшей на ум.