Святая земля   ::   Лагерквист Пер

Товий предложил им отведать хлеба, но они отказались, не захотели взять его.

Когда трапеза была окончена, они завели речь о другом:

- Видно, это злые люди, раз они так поступили с вами.

- О да, - ответил Джованни. - Пожалуй.

Но Товий взволнованно и гневно сказал, что эти люди негодяи, преступники, что это проклятый корабль, а команда его - шайка...

Джованни пытался успокоить его, сказал, что таковы почти все люди на свете, и пожал плечами, не понимая ненависти Товия.

- Да что там, - ответил он, - мы сами такие же. Ведь мы тоже из этой команды.

- Что? Вы были с ними заодно?

- Да. Были. Можно так сказать. Ведь можно так сказать? - обратился он к Товию. - Разве это неправда?

- Да, - тихо ответил Товий. Они помолчали.

- А куда вы отправлялись? - спросил один пастух. - На этом корабле, с этими людьми?

Они ответили не сразу. Товий смотрел в землю, а слепой, повернувшись к пастухам, уставился куда-то пустым взглядом.

- В Святую землю, - вдруг сказал Товий тихим, бесцветным голосом, как будто ему не хотелось говорить об этом.

- В Святую землю?

- В Святую землю? А что это за земля?

Но ответа на этот вопрос они не получили. Пастухи принялись с жаром расспрашивать их про землю, о которой они никогда не слышали, но Товий молчал, не поднимая глаз, а слепой продолжал вперять в них пустой взгляд.

- Святая земля, - шептали пастухи друг другу, а после тоже замолчали.

Видно, им очень хотелось узнать что-нибудь о стране с таким странным, незнакомым название ем, но они так и не узнали. Может, чужие и сами о ней ничего не знали, ведь они никогда там не были, так никогда туда и не попали.

Может, это страна, где никто не был.

Так они сидели молча. Пастухи сидели спокойно, терпеливо, - видно, они привыкли молчать вместе. Это были старые, изнуренные люди, и все же у них как бы не было возраста, трудно было сказать, сколько им лет.

Потом один из них спросил, обращаясь к Джованни:

- Ты что - слепой?

Джованни кивнул.

- А как ты ослеп? - спросил другой. - Этого мы не знаем, - ответил за него Товий, - может, кто-нибудь отомстил ему.

- О!.. Вот оно что. А кто это сделал?

- Не знаю, может быть, Бог.

- Бог?

- Да. Но точно мы этого сами не знаем.

- А за что тот, кого ты назвал, отомстил ему?

- За то, что он осквернил его. Но я сказал, что мы сами ничего не знаем. Может, мне это только кажется.

Один пастух повернулся к слепому:

- А что ты сам думаешь об этом?

- Я сомневаюсь в том, что тот, о ком он говорит, существует. Но если Он есть, то, верно, Товий прав.

Товия взволновал этот ответ, может быть, он счел его тоже богохульством. И пастухов, казалось, тоже не удовлетворил ответ слепого. Они смотрели на его выразительное, хотя и старое лицо, на большое, тяжелое тело. На его широкой волосатой груди, запутавшись в седых волосах, висел на истертой цепочке какой-то предмет. Им захотелось узнать, что это такое.

- Что это у него на груди? - шепотом спросили они Товия, словно хотели, чтобы слепой их не услышал.

Но он, конечно, услыхал это, как и все прочие их слова.

- Это медальон, - ответил Товий.

- Медальон? А что это такое?

- Сам по себе он ничего особенного не значит. Но в нем можно хранить что-нибудь очень важное, что носящий его не должен потерять. Поэтому его носят на груди, поближе к сердцу, и никогда с ним не расстаются.

- Вот оно что.

- И что в этом медальоне? Товий помедлил с ответом.

- Мы понимаем. Это, наверное, тайна.

- Да.

- А ты знаешь, что в нем? Или это знает только он один?

Товий помолчал немного, потом сказал:

- Он пустой.

- Пустой?

- Да.

- Пустой...

- Значит, он вовсе не имеет цены?

- Это все, что у него есть, и я не раз замечал, что он очень боится потерять его. Я думаю, он не может жить без него.

- Хотя он пустой?

- Да.

- Как странно... Неужели можно так дорожить им, раз он пустой.