Выступление на вечере, посвященном 70-летию А И Солженицына   ::   Шафаревич Игорь

---------------------------------------------

Шафаревич Игорь

Выступление на вечере, посвященном 70-летию А И Солженицына



Игорь Шафаревич

Выступление на вечере, посвященном 70-летию А. И. Солженицына

      Я хочу сообщить несколько замечаний и мыслей относительно места, которое Солженицын занимает в традиции русской литературы. Я очень хорошо помню свое первое впечатление, когда появился "Один день Ивана Денисовича". Как меня поразило то, насколько это традиционно русское произведение. Казалось бы, в этом нет ничего удивительного - появился прекрасный русский писатель, он пишет в духе русской традиции. Но тогда это далеко не казалось так само собой очевидным. Произошло то, что называлось Великим Переломом. И это был перелом всей жизни и культуры, в частности литературы. И казалось, мне по крайней мере, тогда, что та литература, которая была - она ушла в прошлое, так, как ушла в прошлое монархия, и крестные ходы на улицах безвозвратно, а появилась новая литература - Эренбурга или Алексея Толстого, та, про которую Солженицын говорил потом, что она основана на клятве воздержания от главной правды. Об этой эпохе Солженицын сам позже сказал: "Ни на миг не прерывалась русская литература, а со стороны казалась пустыней. Где мог бы расти дружный лес, осталось после всех лесоповалов два-три случайно обойденных дерева". Вот тут возникает какая-то грандиозная загадка. Когда дети родятся похожими на родителей, биологи объясняют, или по крайней мере уверяют, что понимают: это связано с генами, с хромосомами, сложными биохимическими процессами. А какие же не известные никому гены делают то, что так точно передается традиция через эту мертвую полосу, в которой не только не возможны никакие прямые контакты с предшественниками, но, казалось, весь воздух страны измерялся?       Для того чтобы высказать мою точку зрения на это явление, я должен на него взглянуть в более дальней перспективе и сделать небольшое отступление. Этот перелом - это был не первый перелом в нашей истории, первый-то произошел при Петре, когда юродивых сажали по монастырским тюрьмам, а скоморохов ссылали в Сибирь. Это был перелом почти до забвения, настолько та, предшествующая культура была забыта. И литературой стали считать только ту литературу, которая после этого перелома возникла. Еще недавно, в современной нам книге, академик Лихачев пишет как о чем-то, что нужно читателю доказывать и объяснять: "Русская литература существует не с XVIII века, она родилась не в петербургском периоде, не в Петербурге, не в петербургском периоде русской истории". Именно благодаря его работам и его школе представление о единстве русской литературы на всем тысячелетнем интервале ее существования стало уже глубоко осознанным. И для того чтобы дать представление о необыкновенной внутренней однородности, которая сплачивает всю литературу, я приведу два маленьких примера.       Первый взят из старой работы Лихачева. Он говорит, что образ Наполеона в "Войне и мире" был бы лучше понят книжником древней Руси, чем нашими современниками. Этот книжник не обвинил бы Толстого в шарже. С точки зрения его эстетических концепций человек, герой произведения, должен отражать не свои личные качества, а сущность своего дела, в данном случае дела захватчика. Он горд, то есть грешен первым из семи смертных грехов, он одурманен самоуверенностью, он фразер, краснобай, как Батый, Биргер, Мамай. Наоборот, его противник, защитник Руси, смиренен, молится перед битвой, уповает на Бога.       Второй пример из произведения другого замечательно интересного исследователя, А. Панченко. Он приводит такой пример: ночь перед битвой, судьбоносной битвой, в которой должна решиться судьба отечества. И он цитирует т. н.