Атта Тролль   ::   Гейне Генрих

Твердь небес, вода и суша -

Только эхо божьей славы,

Славят все земные твари

Всемогущество творца.

Даже крохотная вошка

В бороде у пилигрима,

С ним тернистый путь свершая,

Восхваляет мудрость божью.

Там, на золотом престоле,

В небе звездном восседает

Колоссальный, снежно-белый,

Миром правящий медведь.

Незапятнанно-блестящий

Мех на нем. Венец алмазный

На его челе сияет,

Наполняя светом небо.

В мудром взоре мир, и кротость,

И печать высоких мыслей;

Только скипетром взмахнет он -

Зазвенят, играя, сферы.

Вкруг творца благочестивый

Сонм угодников-медведей,

Претерпевших в мире дольнем.

Каждый -- с пальмой страстотерпца.

И на каждого нисходит

Дух святой поочередно,

И, вскочив, угодник пляшет

Вдохновенный Танец Танцев.

Танец милостью господней,-

Для него талант не нужен,

Но душа, возликовав,

Хочет выпрыгнуть из шкуры.

Буду ль, недостойный Тролль,

Удостоен благодати?

Из глухой земной юдоли

Воспарю ль в страну блаженства?

Буду ль в райском упоенье

Наверху, под сенью звездной,

В нимбе славы, с пальмой в лапах

Танцевать пред божьим троном?"

ГЛАВА IX

Черный царь у Фрейлиграта

Свой язык пурпурно-красный

Высунул в угрюмой злобе

Из глумящегося рта,-

Так багряный месяц вылез,

Как язык, из черной тучи.

Водопад бессонный ропщет,

Злобным гулом будит ночь.

Атта Тролль стоит над бездной

На своем родном утесе,

Одинокий и свирепый,

Воет в пропасть, в бурю, в ночь.

"Да, я тот медведь, тот самый

Косолап, Мохнач, Топтыгин,

Изегрим и бог вас знает,

Как вы там меня зовете.

Я -- медведь, одетый в шкуру

Неубитого медведя,

Я -- Михайло неуклюжий,

Над которым вы смеетесь.

Я -- мишень острот, насмешек.

Я -- чудовище, которым

Вы стращаете ночами

Невоспитанных детей.

Я -- предмет издевки грубой

Ваших басен, ваших сказок,

Ныне вам кричу я громко

В ваш людской, проклятый мир:

Знайте, знайте, я -- медведь!

Не стыжусь происхожденья,

Им я горд, как если б дедом

Был мне Мозес Мендельсон".

ГЛАВА X

Две мохнатые фигуры

Вида страшного и злого

В тьме ночной на четвереньках

Ломятся сквозь дикий ельник.

То отец и сын любимый -

Атта Тролль и Одноухий.

Там, где бор светлеет, стали,

Притаясь у Камня Крови.

"Этот камень, -- молвит Атта, -

Алтарем был у друидов,

Здесь когда-то приносились

Человеческие жертвы.

О, жестокое злодейство:

Лили кровь во славу божью!

Только вспомню эту мерзость -

Дыбом шерсть на мне встает.

Ныне стали просвещенней

Эти твари. И к убийству

Побуждает их не ревность

К высшим интересам неба,

Нет, не бред благочестивый,

Не безумство фанатизма -

В наши дни корысть и алчность

Их толкают на убийство.

Все вперегонки стремятся

Захватить земные блага,

И свирепо, в вечной драке

Каждый рвет себе кусок.

Да! Имущество народа

Похищает одиночка

И про собственность толкует,

Убежден в правах владенья.

Собственность! Права владенья!

О, лжецы! Злодеи! Воры!

Так нелепо и коварно

Может лгать лишь человек.

Посуди, ну кто же видел

Собственников от рожденья?

Ведь на свет мы все выходим

Даже без кармана в шкуре.

Разве на своей обертке

Кто-нибудь из нас имеет

Этакий мешок особый

Для украденных вещей?

Только людям, только тварям,

Что в чужую шерсть рядятся,

Выдумать пришлось нарочно

Этот воровской карман.

Их карман -- да он природе,

Так же как права владенья

И как собственность -- противен!

Человек -- карманный вор!

Сын! Тебе я завещаю

Ненависть мою святую.

Здесь, на алтаре, клянись мне

В вечной ненависти к людям!

Будь врагом непримиримым

Угнетателей проклятых,

Лютым их врагом до гроба!

Клятву, клятву дай, мой сын!"

И поклялся Корноухий

Ганнибал. Луна струила

Желтый свет на Камень Крови,

На мохнатых мизантропов.

Как исполнил медвежонок

Клятву, позже сообщу я.