Орлеанская девственница   ::   Вольтер

О Глупость, о беременная мать,

Во все века умела ты рождать

Гораздо больше смертных, чем Кибела [44]

Бессмертных некогда родить умела;

И смотришь ты довольно, как их рать

В моей отчизне густо закишела;

Туп переводчик, толкователь туп,

Глуп автор, но читатель столь же глуп.

К тебе взываю, Глупость, к силе вечной:

Открой мне высших замыслов тайник,

Скажи, кто всех безмозглей в бесконечной

Толпе отцов тупых и плоских книг,

Кто чаще всех ревет с ослами вкупе

И жаждет истолочь водицу в ступе?

Ага, я знаю, этим знаменит

Отец Бертье [45] , почтенный иезуит.

Пока Денис, о Франции радея,

Подготовлял с той стороны луны

Во вред врагам невинные затеи,

Иные сцены были здесь видны,

В подлунной, где народ еще глупее.

Король уже несется в Орлеан,

Его знамена треплет ураган,

И, рядом с королем скача, Иоанна

Твердит ему о Реймсе неустанно.

Вы видите ль оруженосцев ряд,

Цвет рыцарства, чарующего взгляд?

Поднявши копья, войско рвется к бою

Вослед за амазонкою святою.

Так точно пол мужской, любя добро,

Другому полу служит в Фонтевро [46] ,

Где в женских ручках даже скипетр самый

И где мужчин благословляют дамы.

Прекрасная Агнеса в этот миг

К ушедшему протягивала руки,

Не в силах победить избытка муки,

И смертный холод в сердце ей проник;

Но друг Бонно, всегда во всем искусный,

Вернул ее к действительности грустной.

Она открыла светлые глаза,

И за слезою потекла слеза.

Потом, склонясь к Бонно, она шепнула:

«Я понимаю все: я предана.

Но, ах, на что судьба его толкнула?

Такая ль клятва мне была дана,

Когда меня он обольщал речами?

И неужели я должна ночами

Без милого ложиться на кровать

В тот самый миг, когда Иоанна эта,

Не бриттов, а меня лишая света,

Старается меня оклеветать?

Как ненавижу тварей я подобных,

Солдат под юбкой, дев мужеподобных,

Которые, приняв мужскую стать,

Утратив то, чем женщины пленяют,

И притязая тут и там блистать,

Ни тот, ни этот пол не украшают!»

Сказав, она краснеет и дрожит

От ярости, и сердце в ней болит.

Ревнивым пламенем сверкают взоры;

Но тут Амур, на все затеи скорый,

Внезапно ей внушает хитрый план.

С Бонно она стремится в Орлеан,

И с ней Алиса, в качестве служанки.

Они достигли к вечеру стоянки,

Где, скачкой утомленная чуть-чуть,

Иоанна захотела отдохнуть.

Агнеса ждет, чтоб ночь смежила вежды

Всем в доме, и меж тем разузнает,

Где спит Иоанна, где ее одежды,

Потом во тьме тихонечно идет,

Берет штаны Шандоса, надевает

Их на себя, тесьмою закрепляет

И панцирь амазонки похищает.

Сталь твердая, для боя создана,

Терзает женственные рамена,

И без Бонно упала бы она.

Тогда Агнеса шепотом взывает:

«Амур, моих желаний господин,

Дай мощь твою моей руке дрожащей,

Дай не упасть мне под броней блестящей,

Чтоб этим тронулся мой властелин.

Он хочет деву, годную для боя, —

Молю, Агнесу преврати в героя!

Я буду с ним; пусть он позволит мне

Бок о бок с ним сражаться на войне;

И в час, когда помчатся стрелы тучей,

Ему грозя кончиной неминучей,

Пусть поразят они мои красы,

Пусть смерть моя продлит его часы;

Пусть он живет счастливым, пусть умру я,

В последний миг любимого целуя!»

Пока она твердила про свое,

Бонно к седлу ей прикрепил копье…

А Карл был лишь в трех милях от нее!

Агнеса захотела той же ночью

Возлюбленного увидать воочью.

Стопой неверною, кляня броню,

С трудом бедняжка тащится к коню,

В седло садится с помраченным взглядом

И с расцарапанным штанами задом.

Толстяк Бонно на боевом коне

Похрапывает тут же в стороне.

Амур, боясь всего для девы милой,

Посматривает на отъезд уныло.

Едва Агнеса путь свой начала,

Она услышала из-за угла,

Как мчатся кони, как бряцают латы.

Шум ближе, ближе; перед ней солдаты,

Все в красном; в довершение невзгод

То был как раз Шандосов конный взвод.

«Кто тут?» – раздалось у опушки леса.