Орлеанская девственница   ::   Вольтер

И, будучи в союзе с василиском [27] ,

Поклялся он ни спать, ни пить, ни есть,

Поклялся чертом и святым Франциском

Бесценный сей палладий приобресть,

Над чувствами Иоанны торжествуя;

Он восклицал, гнусавя аллилуйя:

«И родине и церкви послужу я;

Монах и бритт обязан жить, любя

Свою страну и, главное, себя».

У некоего грубого невежды

Явились те же самые надежды,

С правами теми же на страстный пыл

Уж потому, что конюхом он был;

Он предлагал вниманию подруги

Страсть грубую и грубые услуги;

Случайности ежеминутных встреч

Могли бы девушку к нему привлечь,

Но стыд ее торжествовал, по счастью,

Над проникающею в душу страстью.

И Грибурдон опасность увидал:

Как книги, он сердца людей читал.

Он страшного соперника находит

И разговор с ним ласковый заводит:

«Могучий витязь, вы, без лишних слов,

Изрядней всех вам вверенных ослов

И девственницы стоите, конечно;

Как вы, я тоже страстью к ней палим.

Усилия свои соединим;

Я, как и вы, любовник безупречный.

Поделим же сей лакомый кусок,

Который, если ссориться бесплодно,

Из наших рук и ускользнуть бы мог.

Когда меня вам к ней свести угодно,

Я вызову немедля духа сна;

И очи нежные смежит она,

Чтоб бдили мы над ней поочередно».

Взяв книгу черную, монах скорей

Зовет того из сумрачных чертей,

Чье имя было некогда Морфей [28] .

Сонливый бес гостит сейчас в Париже:

Когда поутру модный адвокат

Приводит ряд блистательных цитат, —

Он с судьями кивает лбом все ниже;

А днем внимает проповеди он

Учеников в искусстве Массильона [29] ,

Приемам, взвешенным со всех сторон,

Многообразию пустого звона;

И вечером в партере крепко спит.

Он к колеснице, слыша зов, спешит,

И две совы влекут его неслышно

По воздуху в молчанье ночи пышной.

Закрыв глаза, скривив зевотой рот,

Он к ложу девы ощупью бредет

И, грудь ей посыпая маком черным,

Томит ее дыханием снотворным.

Так, уверяли нас, монах Жирар,

Младую исповедуя девицу,

Сумел вдохнуть в нее любовный жар

И похотью воспламенил юницу.

Меж тем, желанья грешного полны,

Монах и конюх, слуги Сатаны,

Стащили с девственницы одеяло;

Уж кости, по ее скользя груди,

Должны решить, чье место впереди,

Кому из них принадлежит начало.

Монах взял верх: счастливы колдуны;

Его желания распалены,

Он прыгнул на Иоанну; но нежданно

Денис явился – и встает Иоанна.

Как слаб перед святыми грешный люд!

Соперники в смятении бегут,

И душу им трепещущую жгут

И лютый страх, и замысел злодейский.

Видали, верно, вы, как полицейский

Вступает в дом любви ночной порой:

Любовников раздетых юный рой,

Постели кинув, прыгает с балкона

От мрачных глаз блюстителя закона;

Так наши блудники бегут с тоской.

Денис стремится усмирить волненье

Иоанны, плачущей от возмущенья.

Он говорит: «Избрания сосуд,

Бог королей твоей рукой невинной

Решил отмстить честь Франции старинной

И водворить в их островной приют

Надменных англичан, народ бесчинный.

Бог превращает дуновеньем недр

Трепещущий тростник в ливанский кедр,

Сметает горы, сушит океаны

И воскрешает вымершие страны.

От шага твоего родится гром,

Повиснет ужас над твоим челом,

Ты с огнезарным ангелом победы

О дивной славе поведешь беседы.

Иди, о темной позабудь судьбе, —

Иное уготовано тебе».

При этой речи, грозной и прекрасной,

Весьма духовной и весьма неясной,

Иоанна широко раскрыла рот

И думала – что это он плетет?

Но благодать сильна: от благодати

В ее уме редеет мрак понятий,

Как будто там взошло светило дня,

И в сердце – пыл священного огня.

Она теперь не прежняя служанка,

Она – уже герой, она – гражданка.

Так мещанин, досель неприхотлив,

От богача наследство получив,

Дворцом сменяет домик свой смиренный,

Свой скромный вид – развязностью надменной;

Слепит вельможу блеск его щедрот,

И светлостью простак его зовет.