Стихотворения (1917-1921)   ::   Маяковский. Владимир Владимирович

Мы равные.

40 Товарищи в рабочей массе.

Пролетарии тела и духа.

Лишь вместе

вселенную мы разукрасим

и маршами пустим ухать.

Отгородимся от бурь словесных молом.

К делу!

Работа жива и нова.

А праздных ораторов –

на мельницу!

50 К мукомолам!

Водой речей вертеть жернова.

[1918]



ТОЙ СТОРОНЕ

Мы

не вопль гениальничанья –

"все дозволено",

мы

не призыв к ножовой расправе,

мы

просто

не ждем фельдфебельского

"вольно!",

10 чтоб спину искусства размять,

расправить.

Гарцуют скелеты всемирного Рима

на спинах наших.

В могилах мало им.

Так что ж удивляться,

что непримиримо

мы

мир обложили сплошным "долоем".

Характер различен.

20 За целость Венеры вы

готовы щадить веков камарилью.

Вселенский пожар размочалил нервы.

Орете:

"Пожарных!

Горит Мурильо!"

А мы –

не Корнеля с каким-то Расином –

отца, –

предложи на старье меняться, –

30 мы

и его

обольем керосином

и в улицы пустим –

для иллюминаций.

Бабушка с дедушкой.

Папа да мама.

Чинопочитанья проклятого тина.

Лачуги рушим.

Возносим дома мы.

40 А вы нас –

"ловить арканом картинок!?"

Мы

не подносим –

"Готово!

На блюде!

Хлебайте сладкое с чайной ложицы!"

Клич футуриста:

были б люди –

искусство приложится.

50 В рядах футуристов пусто.

Футуристов возраст – призыв.

Изрубленные, как капуста,

мы войн,

революций призы.

Но мы

не зовем обывателей гроба.

У пьяной,

в кровавом пунше,

земли –

60 смотрите! –

взбухает утроба.

Рядами выходят юноши.

Идите!

Под ноги –

топчите ими –

мы

бросим

себя и свои творенья.

Мы смерть зовем рожденья во имя.

70 Во имя бега,

паренья,

реянья.

Когда ж

прорвемся сквозь заставы,

и праздник будет за болью боя, –

мы

все украшенья

расставить заставим –

любите любое!

[1918]



ЛЕВЫЙ МАРШ



(Матросам)



Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним,

10 Левой!

Левой!

Левой!

Эй, синеблузые!

Рейте!

За океаны!

Или

у броненосцев на рейде

ступлены острые кили?!

Пусть,

20 оскалясь короной,

вздымает британский лев вой.

Коммуне не быть покоренной.

Левой!

Левой!

Левой!

Там

за горами г_о_ря

солнечный край непочатый.

За голод,

30 за мора море

шаг миллионный печатай!

Пусть бандой окружат нанятой,

стальной изливаются л_е_евой, –

России не быть под Антантой.

Левой!

Левой!

Левой!

Глаз ли померкнет орлий?

В старое ль станем пялиться?

40 Крепи

у мира на горле

пролетариата пальцы!

Грудью вперед бравой!

Флагами небо оклеивай!

Кто там шагает правой?

Левой!

Левой!

Левой!

[1918]



ПОТРЯСАЮЩИЕ ФАКТЫ

Небывалей не было у истории в аннале

факта:

вчера,

сквозь иней,

звеня в "Интернационале",

Смольный

ринулся

к рабочим в Берлине.

И вдруг

10 увидели

деятели сыска,

все эти завсегдатаи баров и опер,

триэтажный

призрак

со стороны российской.

Поднялся.

Шагает по Европе.

Обедающие не успели окончить обед –

в место это

20 грохнулся,

и над Аллеей Побед –

знамя

"Власть советов".

Напрасно пухлые руки взмолены, –

не остановить в его неслышном карьере.

Раздавил

и дальше ринулся Смольный,

республик и царств беря барьеры.

И уже

30 из лоска

тротуарного глянца

Брюсселя,

натягивая нерв,

росла легенда

про Летучего голландца –

голландца революционеров.

А он –

по полям Бельгии,

по рыжим от крови полям,

40 туда,

где гудит союзное ржанье,

метнулся.

Красный встал над Парижем.

Смолкли парижане.

Стоишь и сладостным маршем манишь.

И вот,

восстанию в лапы _о_тдана,

рухнула республика,

а он – за Ламанш.

50 На площадь выводит подвалы Лондона.