Стихотворения 1914 года   ::   Блок Александр Александрович

В том раю тишина бездыханна,

Только в куще сплетенных ветвей

Дивный голос твой, низкий и. странный,

Славит бурю цыганских страстей.

28 марта 1914



9



О да, любовь вольна, как птица,

       Да, всё равно — я твой!

Да, всё равно мне будет сниться

       Твой стан, твой огневой!

Да, в хищной силе рук прекрасных,

       В очах, где грусть измен,

Весь бред моих страстей напрасных,

       Моих ночей, Кармен!

Я буду петь тебя, я небу

       Твой голос передам!

Как иерей, свершу я требу

       За твой огонь — звездам!

Ты встанешь бурною волною

       В реке моих стихов,

И я с руки моей не смою,

       Кармен, твоих духов…

И в тихий час ночной, как пламя,

       Сверкнувшее на миг,

Блеснет мне белыми зубами

       Твой неотступный лик.

Да, я томлюсь надеждой сладкой,

       Что ты, в чужой стране,

Что ты, когда-нибудь, украдкой

       Помыслишь обо мне…

За бурей жизни, за тревогой,

       За грустью всех измен,—

Пусть эта мысль предстанет строгой,

       Простой и белой, как дорога,

       Как дальний путь, Кармен!

28 марта 1914



10



Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь.

Так что так влекло сквозь бездну грустных лет,

Сквозь бездну дней пустых, чье бремя не избудешь.

Вот почему я — твой поклонник и поэт!

Здесь— страшная печать отверженности женской

За прелесть дивную — постичь ее нет сил.

Там — дикий сплав миров, где часть души вселенской

Рыдает, исходя гармонией светил.

Вот — мой восторг, мой страх в тот вечер в темном зале!

Вот, бедная, зачем тревожусь за тебя!

Вот чьи глаза меня так странно провожали,

Еще не угадав, не зная… не любя!

Сама себе закон — летишь, летишь ты мимо,

К созвездиям иным, не ведая орбит,

И этот мир тебе — лишь красный облак дыма,

Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!

И в зареве его — твоя безумна младость…

Всё — музыка и свет: нет счастья, нет измен…

Мелодией одной звучат печаль и радость…

Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.

31 марта 1914



«Петербургские сумерки снежные…»

Петербургские сумерки снежные.

Взгляд на улице, розы в дому…

Мысли — точно у девушки нежные,

А о чем — и сама не пойму.

Всё гляжусь в мое зеркало сонное…

(Он, должно быть, глядится в окно.

Вон лицо мое — злое, влюбленное!

Ах, как мне надоело оно!

Запевания низкого голоса,

Снежно-белые руки мои,

Мои тонкие рыжие волосы,—

Как давно они стали ничьи!

Муж ушел. Свет такой безобразный…

Всё же кровь розовеет… на свет…

Посмотрю-ка, он там или нет?

Так и есть… ах, какой неотвязный!

14 мая 1914



ПОСЛЕДНЕЕ НАПУТСТВИЕ

Боль проходит понемногу,

Не навек она дана.

Есть конец мятежным стонам.

Злую муку и тревогу

Побеждает тишина.

Ты смежил больные вежды,

Ты не ждешь — она вошла.

Вот она — с хрустальным звоном

Преисполнила надежды,

Светлым кругом обвела.

Слышишь ты сквозь боль мучений,

Точно друг твой, старый друг,

Тронул сердце нежной скрипкой?

Точно легких сновидений

Быстрый рой домчался вдруг?

Это — легкий образ рая,

Это — милая твоя.

Ляг на смертный одр с улыбкой,

Тихо грезить, замыкая

Круг постылый бытия.