Сестра моя - смерть   ::   Александрова Наталья

Он нащупал в кармане паспорт, положил туда же бумажник и на прощание сказал:

— Чтоб вы все провалились!

— Куда ты? — изумленно вякнула было Анька, но теща дернула ее сзади за рукав.

Алексей с удовольствием хлопнул дверью и вышел на лестницу, наступая на шнурки.

Однако когда он зашнуровал ботинки и выпрямился, он почувствовал себя так плохо, что испугался. В голове стучали тысячи молотков, в ушах звенело. Это от нервов. Вернуться? Ни за что! И он вышел под мокрый снег.

После сорокаминутного блуждания по холоду ему стало совсем худо. Хотелось немедленно согреться, а в их дурацком спальном районе не было ни кафе, ни баров — только унылые серые дома, а в них — одинаковые квартиры с тещами. Он уже плохо соображал.

Возможно, даже бредил. Бормоча что-то, он заглянул в парадную и увидел приоткрытую дверь подвала. Пахнуло вонючим теплом. Из последних сил он сделал несколько шагов по лестнице. Внезапно что-то сильно ударило его в левый бок, и он без памяти скатился в теплую и темную глубину.

* * *



Он пришел в себя оттого, что глаза сквозь веки слепил яркий свет.

«Где я?» — Ему казалось, что он произнес эти слова вслух, но никто не ответил.

Он плотно сжал губы и почувствовал, что они сухи и покрыты коростой. Звуки доходили до него как сквозь толщу воды, но кое-что он мог различить: звяканье, женские голоса.

«Спокойно, — уговаривал он себя, — сначала надо все вспомнить. Я — Алексей Бодров, — всплыло в мозгу. — Уже лучше, а теперь немножко напряжемся и вспомним, как мы сюда попали».

Но память не отозвалась, тогда он осторожно приоткрыл один глаз. И ничего не увидел: перед глазами стояла белая пелена. Тогда он открыл оба глаза как можно шире и заметил, что над ним наклонилась довольно хорошенькая сестричка в кокетливом белом халатике.

— П-привет! — еле разлепляя губы, произнес он.

— Ух ты, какой шустрый! — Сестричка засмеялась. — Не успел глаза открыть, и сразу:

«Привет».

Алексей хотел поднять голову, но что-то мешало. И тело опоясывал жесткий панцирь.

— Тише, тише! — испугалась девушка. — Юрий Михалыч!

Подошел врач.

— Как зовут? — осведомился он, заглядывая в медкарту.

— Леша… Алексей Бодров… Константинович.

— Верно! — улыбнулся врач. — В паспорте так и сказано. Имя ты свое не забыл. Покажи, какая правая рука, какая левая, — и удовлетворенно хмыкнул, когда Алексей показал.

Потом он поводил у него перед глазами указательным пальцем и похлопал по плечу:

— Не горюй, мужик, жить будешь!

— Ч-что со мной?

— Пустяки, три ребра сломаны, синяки-ссадины да сотрясение мозга. Вот позвоночник ушиблен.., но, даст Бог, и это преодолеем.

Врач отошел к стонавшему соседу, а к койке Алексея подошла другая сестра, постарше, и стала устанавливать капельницу.

— Какое сегодня число? — Он уже произносил слова довольно сносно.

— Тише ты, не мешай.

— Ну какое число, — ныл он.

— Отстань ты, ну двадцать первое.

«Двадцать первое марта, — подумал он, — это значит, что я здесь три дня».

Потом уже хорошенькая сестричка Наденька рассказала ему, что нашли его при выходе из подвала на лестнице, всего избитого. Он был без сознания.

— Как же вы попали в ту парадную?

— Не помню. — Он отвернулся к стене.

Надя внимательно приглядывалась к нему.

На бомжа этот мужчина не был похож. И тетя Дуся из гардероба, куда сдавали одежду больных, сказала, что одет Бодров, конечно, так себе, но чисто.

— Хочешь, я к тебе домой позвоню? Волнуется жена-то небось, тебя три дня как нету.

— Я телефон забыл, — резко ответил Алексей.

— Да, при сотрясении мозга это бывает.

Но ты не волнуйся, я номер выясню.

— Не надо! — вскричал он и добавил, успокаиваясь:

— Не надо звонить, очень тебя прошу. Не волнуется жена за меня совсем. Мы с ней разошлись.

— Ну что ж, всякое бывает.