Маскарад   ::   Дюма Александр

Странные существа задвигались под его звуки, долетавшие до меня вместе с криками, хохотом, гиканьем; маски схватили друг друга за руки, за плечи, за шею; образовался огромный движущийся круг; мужчины и женщины шумно топали ногами, поднимая облака пыли, и в белесом свете люстр были видны ее мельчайшие атомы; скорость вращения все увеличивалась, люди принимали странные позы, делали непристойные движения, дико орали; они вращались все быстрее и быстрее, откинувшись назад, как пьяные мужчины, воя, как погибшие женщины, и в этих воплях звучала не радость, а исступление, не ликование, а ярость, точно это был хоровод душ, проклятых Богом, которые осуждены мучиться в аду за свои прегрешения. Все это происходило передо мной, у моих ног. Я ощущал ветер, поднимаемый стремительным бегом масок; каждый мой знакомец, проносясь мимо, кричал мне какую-нибудь непристойность, от которой лицо мое заливала краска. Весь этот шум, гам, вся эта неразбериха были не только в зале, но и у меня в голове. Вскоре я уже перестал понимать, сон это или явь; я вопрошал себя, кто из нас безумен — они или я; меня обуревало нелепое желание броситься в этот пандемониум, по примеру Фауста, оказавшегося на шабаше ведьм, и я чувствовал, что сразу уподоблюсь этим людям, буду испускать такие же дикие крики, делать такие же непристойные жесты, телодвижения и хохотать, как они. О, отсюда до подлинного, безумия был всего один шаг. Меня обуял ужас, я выскочил из залы, преследуемый до самой парадной двери воплями, походившими на любовный рык, вылетающий из логова диких зверей.

Я на минуту задержался под навесом, чтобы прийти в себя: я не решался спуститься на улицу — так велико было охватившее меня смятение; по всей вероятности, я сбился бы с пути или попал под колеса какого-нибудь экипажа. Я походил на пьяного, затуманенный разум которого настолько прояснился, что уже он отдает себе отчет в своем состоянии и, чувствуя возрождение воли, все еще стоит неподвижно, без сил, облокотясь на фонарный столб или на дерево какой-нибудь аллеи, и смотрит перед собой неподвижным, тусклым взглядом.

В этот миг у подъезда остановилась карета, и из нее вышла, или скорее выскочила, какая-то женщина. Она взбежала на крыльцо, озираясь как потерянная; на ней было черное домино, лицо закрывала бархатная маска. Она хотела было войти.

«Ваш билет?» — потребовал контролер.

«Билет? — переспросила она. — У меня нет билета».

«Так купите его в кассе».

Женщина в домино отошла от двери и стала судорожно рыться в своих карманах.

«У меня нет с собой денег! А, вот кольцо!.. — воскликнула она и попросила: — Дайте мне входной билет в обмен на это кольцо».

«Не могу, — ответила кассирша, — таких сделок мы не делаем».

И она оттолкнула бриллиантовое кольцо, которое упало на пол и покатилось в мою сторону.

Домино застыло на месте, позабыв о кольце, целиком уйдя в свои мысли.

Я поднял кольцо и вручил его незнакомке.

В разрезе маски я увидел ее глаза: они пристально смотрели на меня; несколько мгновений она пребывала в нерешительности, затем порывисто схватила меня за руку.

«Вы должны помочь мне войти! — проговорила она. — Сделайте это, хотя бы из жалости».

«Но я как раз собирался уйти, сударыня», — возразил я.

«В таком случае дайте мне шесть франков за это кольцо. Вы окажете мне огромную услугу, и я всю жизнь буду благословлять вас».

Я надел ей на палец кольцо, подошел к кассе и взял два билета. Мы вместе вошли в Варьете.

В коридоре я почувствовал, что моя спутница еле держится на ногах. И вдруг она уцепилась за меня обеими руками.

«Вам дурно?» — спросил я.

«Нет, нет, пустяки, — ответила она. — Просто голова закружилась».

И она увлекла меня за собой.

Я снова очутился, теперь уже с дамой, в этом сумасшедшем доме.