Обретение счастья   ::   Вадецкий Борис Александрович

 – Не по закону живет, а ныне и ты, небось, мужиков сму­щаешь… Записался ли в поселение, матрос? Тебе бы пер­вому, придя с царевой службы, пример подать! Что в свою пользу сказать имеешь?

– Награду имею! – указал Киселев на бронзовую медаль, полученную им в честь плавания шлюпов «Восток» и «Мирный». – И кроме награды этой, ваше благородие, имею личное разрешение командира Крон­штадтского порта год отпуска получить на устройство домашних дел. За год, сами знаете, ваше благородие, ко всему приглядишься, обо всем раздумаешь.

– Год отпуска! За какие это, братец, заслуги? Ведь не жилую, слыхал я, землю вы открывать ходили. Ничего на ней не растет…

Сказав так, он продолжал, хмуро косясь на притихших мужиков:

– Отвагу твою достойно наградили, матрос. О разуме же твоем и прилежании кому, как не нам, печься? Отваж­ные и средь смутьянов найдутся. Что тебе медаль и что тебе та ледовая земля, если будешь у нас в немилости!

– Знамо, вы там не были! – спокойно, с чувством своего превосходства ответил Киселев. – Обидеть хотите, ваше степенство!

– Экая, подумаешь, обида! – сказал кто-то.

– Он не меня обидел, он дело наше обидел. Госпо­дину Лазареву в заслуженной нами чести отказал, – не повышая голоса и глядя в лицо волостному, сказал Киселев.

– Ох, будь же ты неладен! – устало прервал вдруг разговор волостной и уехал.

На другой день в мшистой старенькой церковенке свя­щенник наскоро обвенчал матроса Киселева с Дарьей, и вскоре Киселев с молодой женой уехал обратно в Крон­штадт. Но беседы его о новой земле, открытой русскими, о лейтенанте Лазареве вошли в нехитрые сказы окрестных крестьян. Стали вспоминать, где на больших и малых ре­ках вблизи Голубянки строили челны по заказу Петра, где жили лучшие весельные мастера и сколько их ушло на морскую службу. Ушедшие были людьми необычной судьбы: иные побывали в «компанейских землях».

Молва донесла потом в губернию сказ о матросе, хо­дившем в самые дальние края. В казанском отделении императорского географического общества читали «Сказ о матросе – мастере на все руки, побывавшем там, где никто до него не был». Молва не украсила домыслом чудесного путешествия, но забыла помянуть фамилию матроса, оставшегося безымянным.

В Казани же, в университете, держал вскоре речь перед студентами и преподавателями сподвижник ольховского матроса, профессор астрономии Симонов, и речь его, названная «Словом», была услышана всеми, кто ждал ве­стей об экспедиции к Южному полюсу:

– Найдена матерая земля у Южного полюса, найдена командой русских кораблей, русскими людьми. Рвением и упорством их открыты не только новые пути к Южному полярному кругу, но и новые пути в науке. Большое было счастье, – говорил, возвышая голос, ученый, – разде­лять труды и опасности одного из знаменитейших наших путешествий. Мы подняли якоря, и к странам неведомым понесло нас рвение наше быть полезными отечеству и про­свещению. Опасности беспрерывно сопутствовали нам. Скитались мы во мраке туманов, хлад, снег, льды, жесто­кие бури не переставали угрожать нам. Во многих местах углубились мы далее и далее мореходца Кука, открыв множество новых островов, сделав множество полезных наблюдений, обогативши музеумы наши неизвестными произведениями природы, царства ископаемого и царства животного.

На заснеженной улице вокруг университетского зда­ния стояли в ряд кареты и извозчичьи пролетки. Бил коло­кол соборной звонницы, и галочьи стаи, темня край неба, носились вокруг.

– Подвиг «Востока» и» «Мирного», – продолжал свое «Слово» профессор, – принадлежит к числу деяний, со­вершаемых людьми отважными, верными своей цели, благу и славе отечества. Пусть же призванные к новым подвигам потомки наши умножат добрую славу сих двух российских кораблей!..