Песнь хлыста   ::   Брэнд Макс

Аннотация: В романе «Песнь хлыста» Монтана Кид, рискуя жизнью, освобождает зверски наказанного хозяином мексиканского крестьянина, и этот поступок влечет за собой цепь трагических событий.

---------------------------------------------

Макс Брэнд

Песнь хлыста

Глава 1

В фольклоре пеонов 1 «Песнь Хлыста» бытует с незапамятных времен; мексиканские крестьяне бережно хранят ее и передают из поколения в поколение. Правда, петь эту песню они осмеливаются, лишь когда находятся одни, вне досягаемости слуха своих господ и хозяев: государственных чиновников, богатых землевладельцев, надсмотрщиков и сельских жандармов. Причина подобной предосторожности таится в ее словах. Оригинальный текст сложен для перевода, но если опустить некоторые из наиболее смачных выражений, то получится примерно следующее:

До чего ж надоели мне эти рабы

С их дубленой и грубою кожей;

От битья она только крепчает…

Чтоб пронять до души

И заставить пеона кричать,

Нужно шкуру изрезать до кости.

А вот с нежною кожею дело иное:

Из нее извлеку даже песню.

Эта музыка муки и боли

Будет с губ благородных срываться.

А последние четыре строки в вольном переводе звучат вроде этого:

Довольно с меня толстокожих пеонов,

Педро, Хуанов, Хосе и Леонов.

Подайте хозяев с господской террасы,

Диаса, Анхелеса или Лерраса.

Вот эту самую песню и распевал молодой парень на берегу Рио-Гранде. Пел громко и задушевно, поскольку здорово набрался мескаля 2 . Особый эффект его пения достигался тем, что этот мексиканский ковбой, разряженный в расшитый серебряными блестками костюм из желтой кожи, горланил песню в городишке, который весь, до последней пяди, находился на землях того самого благородного семейства Леррасов. Пеоны побросали свою работу и подошли, чтобы послушать. Оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что поблизости нет никого из хозяйских прихвостней, они улыбались, переглядывались и с нескрываемым удовольствием наслаждались оскорблениями, звучавшими в адрес их господ. А парень, разъезжая на лошади взад и вперед, продолжал распевать, время от времени прикладываясь к бутылке, которой к этому же отбивал ритм.

Куплет следовал за куплетом. Все мексиканские песни необычайно длинны, а эта походила на целую эпическую поэму, по большей части столь непристойную, что выдержать подобное могли лишь уши пеонов.

А по другую сторону узкой в этих местах знаменитой Рио-Гранде, в патио 3 таверны, обращенном на юг, прямо в сторону мексиканского городка, эту песню слушал, потягивая холодное пиво и покуривая цигарку, Монтана.

Высокий мужчина с выгнутыми колесом негнущимися ногами, выдававшими в нем истинного наездника Запада, подошел к его столику и сдвинул на затылок шляпу. Тесная тулья оставила на лбу красную полосу, по его лицу медленно струился пот.

— Ты — Монтана? — спросил он.

— Кое-кто меня так называет, — с еле заметной улыбкой ответил Кид.

— Меня зовут Райли. Я живу в этих местах.

— Присядь, в ногах правды нет, — пододвигая стул, предложил Кид.

Райли уселся.

— Выпьешь? — поинтересовался Монтана.

— Давай сначала потолкуем.

— Ну тогда говори.

— Мы тут с ребятами кое-что обсуждали, — усаживаясь поудобней и передвигая пояс так, чтобы кольт в кобуре оказался под рукой, начал Райли. — Нас очень интересует, надолго ли ты задержишься в наших краях.

— Пока не отдохну.

— Но кое-кто из ребят обратил внимание, что ты вовсе не выглядишь усталым.

— Да ну?

— С виду свеж как огурчик.

— Внешний вид зачастую бывает обманчив, — заметил Монтана.