Песнь хлыста   ::   Брэнд Макс

 — Ты его знаешь?

— Управляющий дона Лерраса в этих местах, — ответил Райли. — Эмилиано Лопес. Поговаривают, что он собирается жениться на Доротее Леррас и получить в приданое половину папашиных миллионов.

— Миллионов? Так он охотится за наследством? — уточнил Монтана.

От нестерпимой боли пеон пришел в себя. Он начал кричать и дергаться. Но потом, словно опомнившись и осознав, где находится и что с ним происходит, закусил губу и замолчал.

Было только слышно, как с того берега реки доносятся резкие, рассекающие воздух удары хлыста.

Дон Эмилиано жестом велел всем отойти в сторону. Затем что-то крикнул и, спешившись, подошел к пеону. Отдав свою богато расшитую куртку одному из всадников, он закатал правый рукав рубахи и, выбрав кнут, прикинул на глаз размах. Когда Дон Эмилиано принялся с оттяжкой стегать несчастного по спине, прикрывавшие ее лохмотья рубахи моментально покраснели от крови.

— Совсем озверел, — заметил Райли,

— Собаке собачья смерть, — произнес Кид.

Но тут пеон поднял голову и неожиданно громко запел «Песнь Хлыста»:

До чего ж надоели мне эти рабы

С их дубленой и грубою кожей;

От битья она только крепчает…

Дон Эмилиано, взревев от ярости, принялся хлестать пеона еще сильнее.

Монтана Кид снова встал.

— Эге! — крикнул он, продолжая наблюдать за происходящим.

Райли пристально посмотрел на него. Немного погодя сказал:

— Похоже, ему это нравится.

На что Монтана задумчиво отозвался:

— А ведь в деревне не меньше сотни пеонов, — и снова, как кошка, потянулся, уселся на место.

Вечер близился к концу. С другого берега реки по-прежнему доносилось громкое пение истязаемого пеона:

Довольно с меня толстокожих пеонов,

Педро, Хуанов, Хосе и Леонов.

Подайте хозяев с господской террасы,

Диаса, Анхелеса или Лерраса.

Закончив припев, он тяжело обвис. Его безжизненное тело болталось на веревке, которой его привязали за кисти к дереву, и оно больше походило на истерзанный кусок мяса.



Глава 2

В медленных водах Рио-Гранде отражались звезды. Вылетевшая на охоту сова парила над самой кромкой берега в поисках какого-нибудь мелкого грызуна, пришедшего под покровом ночи на водопой. Но ни один человеческий глаз не видел, как Монтана с мустангом переплыл излучину реки и вывел его на берег. Заставив коня лечь под прикрытием обрыва, Кид направился к дереву, под которым истязали пеона. Несчастного так и оставили привязанным. Он уже пришел в себя и теперь стоял, тяжело навалившись на ствол; его ноги дрожали от напряжения. Еще немного, и они, не выдержав усталости, подломятся, тогда он снова безжизненно повиснет на связанных руках и неминуемо умрет.

Монтана остановился позади пеона и услышал, как тот молится:

— Пресвятая Дева, прости мне мои прегрешения. Прости меня, прости Хулио Меркадо. Смилуйся, Пресвятая Дева, прости несчастного Хулио Меркадо. Прости, что пел эту песню. Прости…

— Эй, парень, ты пел хорошую песню. Зачем просить прощения за то, что ты пел ее? — тихо проговорил Кид.

Хулио Меркадо слегка выпрямился:

— Ты человек дона Эмилиано?

— Нет, дружище.

— Ну, тогда я рад, что пел ее. Я должен был ее спеть. Потому что когда я пришел в себя, то услышал, как моя глотка вопит от боли. Поэтому и запел. Мужчинам не подобает скулить, как побитым собакам.

— Я слышал, как ты заскулил, а потом запел. Ты настоящий мужчина, Хулио.

Одним движением охотничьего ножа Монтана перерезал веревку на руках пеона, и тот рухнул на колени, восклицая:

— Зачем вы это сделали, сеньор? Привяжите меня обратно. Если утром обнаружат, что я освободился, меня запорют до смерти, а мою мать выгонят из дома.