По следам дикого зубра   ::   Пальман Вячеслав Иванович

Что вам еще нужно?

Ютнер, соглашаясь, наклонил голову и сказал с небольшим акцентом:

— Молодой человек через несколько дней должен слушать лекции в учебном заведении, ваше высочество. Его месте в аудитории, а не в Охоте. Разве потом, когда закончит обучение…

— Все это мы устроим, — легко сказал великий князь. — Запишите его в охотники. А вы, Шильдер, потрудитесь сообщить наше решение в учебное заведение.

Он снова обратился ко мне:

— Ты доволен, казак-студент?

— Так точно! — автоматически ответил я, не успев даже подумать, что означает это предложение.

Князь задавал вопросы таким образом, что ответа на них не требовалось. Мне думается, он и представить себе не мог, чтобы кто-нибудь оспорил его мнение или решился сказать «нет». Я испугался уже позже. Неужели мое «так точно» означает согласие бросить учебу и остаться в Охоте? Или это на время? Спрашивать было некого — князь и свита уже удалились. Они пошли в церковь.

Дальнейшее представлялось мне в розовом тумане. Подходили и поздравляли ребята, какие-то офицеры. А вскорости начались сборы, на улице собралась огромная толпа станичников, князь со свитой вернулись с молебствия. Со двора уже выкатывали экипажи, конвой построился, мы оказались в самом хвосте длинного поезда. Снова вышел князь, теперь уже без плаща. Толпа расступилась. Гости уселись. Кавалькада резво пошла под крики казаков.

Вот и последний участок ровной степи. Голубовато-размытые контуры гор наплывали на нас. Над горами кучились белые, по-летнему тугие облака. Погода выдалась завидная. Гости торопились. Ими уже владело нетерпеливое желание поскорее окунуться в лесную чащу, встретиться со зверем, с приключениями. Это был охотничий азарт, не сравнимый ни с каким другим чувством.

Не могу теперь вспомнить, радовался, тяготился ли я неожиданной переменой, жалел ли, что не успею к сроку, или был доволен, что остаюсь. Одно только знаю: происшедшее не печалило, не угнетало. Удачный выстрел, внимание князя…

Вот и наш изождавшийся Псебай. Толпа с хлебом-солью. Священник впереди, почетные станичники при всех орденах и медалях, а среди них — высокий седоусый штабс-капитан, мой добрый отец.

2



Через час я сидел дома и обстоятельно рассказывал, что произошло в Лабинске.

Отец торжествовал. Глаза его блестели, он многозначительно переглядывался с мамой, которую в последнее время стал звать не иначе, как полным именем — Софьюшкой Павловной. Она сидела напряженно и не знала, чего ей ждать от неожиданных событий: радоваться или огорчаться. Одно было очевидным: надо собирать сына в горы. Там холодно и бывают всяческие приключения. Она, конечно, уже решила сделать все возможное, чтобы обеспечить мне уют и безопасность в походе.

Вечером мы с папой ахнули, когда увидели гору приготовленных вещей.

— Ну, Софьюшка Павловна, нашему сыну недостает только кареты под этакую поклажу.

— А что ты хочешь? — в свою очередь удивилась она. — В этакую даль — да налегке? И не думай, Андрюша, с одним ружьем и нараспашку я тебя не отпущу!

После некоторых пререканий и споров мы раза в четыре поуменьшили груду вещей, потом уложили все необходимое в две седельные сумы и небольшой сверток. Но на теплой одежде настояли уже оба родителя. Знакомый черкес принес легкие опорки из кабаньей шкуры шерстью наружу; при подъеме в такой обуви короткая шерстка не дает скользить вниз, нога в них чутко фиксирует все неровности дороги. И уютно и тепло.

Поздно к нам постучали. Вошел довольно молодой есаул с тонким, подвижным лицом и жгучими глазами, которые указывали на кавказскую кровь. Он коротко представился отцу:

— Улагай, казенный лесничий. — А дальше заговорил так, будто, кроме отца и его самого, в комнате никого не было: — Мне приказано передать поручение от управляющего Охотой, господина Ютнера. Он извещает вашего сына, что выступаем завтра, ровно в девять утра.