По следам дикого зубра   ::   Пальман Вячеслав Иванович

Егерь Зарецкий причислен к команде охотников при особе великого князя и подчинен адъютанту его высочества полковнику Владимиру Алексеевичу Шильдеру.

— Шильдеру? Владимиру Алексеевичу? — Отец оживился, приятно пораженный известием. — Уж не тот ли самый, что служил на Балканах в последнюю кампанию?

Есаул без улыбки сказал:

— Да, Шильдер воевал на Балканах.

— Господи, да мы встречались с ним, знакомы! Как же я не угадал его в свите! Непременно надо увидеться с однополчанином, ведь два года в окопах просидели…

— Если позволите, — все так же сухо и вежливо сказал гость, — я передам полковнику ваше желание.

— Да, да, буду очень благодарен.

Улагай четко повернулся и ушел. Мне он не понравился. Уж больно самоуверен. Видно, характер имеет дерзкий и эгоистичный. Приятная, даже интеллигентная внешность ничего не меняла. Зато папа был прямо-таки растроган. Имя Шильдера пробудило в нем столько воспоминаний! Забегая немного вперед, скажу, что адъютант великого князя так и не соизволил встретиться со штабс-капитаном Зарецким, стареющим в глуши отставником.

В тот вечер отец еще раз вспомнил про суховатого гостя.

— Как мне известно, — со значением сказал он, — в ведомстве Улагая находятся все леса Лабинского отдела Войска Кубанского. Как раз по окончании курса угодишь в подчинение к господину есаулу. Не забывай такой возможности. Наверное, Улагай не всем нравится, но что делать, жизнь так сложна. Мне сказывали, что у него старший братец приближен ко двору.

Я только кивнул. Отец уже не впервой заводит разговор о протекциях и чинопочитании. Делает он это из самых добрых побуждений, но, право же, мне от его слов не по себе…

Еще до свету, когда я вышел за ворота, старый лезгин Пачо прогнал к перевалам небольшое стадо — четырех коров с телятами и десятка три баранов. Впереди стада шел сердитый бородатый козел.

— Шашлык пошел, — скупо бросил Пачо, выразительно ткнув палкой в сторону гор. — Много народ кормить будем!

Экспедиция получилась большая, сотня человек. Все охотники ехали верхами. Великий князь сидел на тонконогом вороном коне, одет был просто и как-то небрежно: серый мундир с низко нашитыми карманами, короткие сапоги, полупапаха, через плечо охотничий рог в богатой оправе. Он ни на кого не смотрел и никого не видел. Замкнулся. Мой начальник Шильдер, тучный и крепкий мужчина с широким, спокойно-задумчивым лицом, указал мне место позади себя и всю дорогу либо молчал, либо односложно отвечал Ютнеру, который ехал рядом и тоже не страдал красноречием. Возможно, они просто не выспались? Казаки охраны тихонько поговаривали о затянувшемся ужине в охотничьем доме князя. Словом, гости пребывали в дурном настроении.

Долина Лабёнка все больше сужалась. Вскоре поперек нее вылез длинный каменный увал, густо покрытый лесом. Лабёнок грохотал здесь в полную силу, с трудом прорываясь через узкую щель под каменной громадой.

Кавалькада втянулась в ущелье. Влажно и терпко в нос ударило лесом, прелым листом. Сразу похолодало от близости воды, потемнело от тесно сдвинутых, заросших буйной зеленью крутых склонов. Зеленая вода, местами тронутая белой пеной, мощно и неудержимо катилась по каменному ложу, заваленному обломками скал. Пахнуло дикостью, суровым воздухом первобытности.

Я увидел, как передернул плечами великий князь. Тотчас к нему подскакал камердинер и, спросив разрешения, накинул на плечи меховой полукафтан. Желая поднять настроение замолчавших гостей, в колонне казаков позади затянули походную песню.

Как на венгерской лесопильне у входа в ущелье, так и в Бурном, другом поселке у порогов, охоту встречали приубранные жители. Стояли толпой с хлебом-солью, с кувшинами кваса, яблоками, сливами. Обо всем этом заботился наш Павлов.