Родина слонов   ::   Калганов Андрей

Увидев, какой ненавистью вспыхнули глаза девушки, засмеялся:

— Ай-ай, как нехорошо. Ты должна любить своего господина.

— Я выполню все, что прикажет господин, — потупилась рабыня.

— Это хорошо, но сперва ты доставишь удовольствие моему другу Умару.

Буре отпустил подбородок девушки и, отхлебнув кумыса, хлопнул в ладоши. В юрту тут же вошли два рослых воина в легких доспехах, поклонились, прижав правую руку к сердцу, и замерли, ожидая распоряжений.

— Отнесите достопочтенного Умара в юрту, предназначенную для почетных гостей. Дайте ему бурдюк кумыса и пиалу побольше.

— Два бурдюка мне... — икнул Умар.

— Дадите достопочтенному Умару два бурдюка кумыса, — тут же согласился Бурехан, — да смотрите, чтобы кумыс был отменный.

Воины подхватили Умара под руки и поволокли прочь, из юрты.

— Я люблю кумыс, — бормотал Умар, — правда, у меня от него пучит живот и наутро болит голова, но, видно, на то воля Аллаха...

Буре подождал, пока за Умаром перестанет колыхаться полог, и обернулся:

— Твой прежний хозяин Хосхар сказал, что ты не познала мужчины? Это так?

Девушка потупилась:

— Да, господин.

Бурехан облизал губы и подозрительно прошипел:

— А откуда он узнал про это? Рабыня зарделась:

— У него есть жена. Наверное, пока я была в беспамятстве...

Буре расхохотался:

— Это похоже на правду! Она подбивала Хосхара тебя продать? Говорила, что за нетронутую рабыню можно много выручить?

— Все так, господин...

— Плутовка Юлдуз никогда не терпела соперниц, — задумчиво произнес Буре, — когда-то я наслаждался ее телом... А глупый Хосхар до сих пор не знает, почему я оказал ему милость, позволив пасти моих баранов... Что ж, видно, духи степи милостивы к Юлдуз. За тебя я и впрямь отдал пять баранов. — Внезапно хана посетила неприятная догадка, и губы его искривились. — Юлдуз могла солгать мужу, чтобы избавиться от тебя. Если твой цветок уже сорван, клянусь, я велю отдать тебя нукерам, а когда они обессилят, сдеру с тебя шкуру! А Хосхара заставлю жрать конский навоз, перед тем как ему сломают позвоночник! — Хан приблизил лицо вплотную к лицу рабыни. — Когда Умар будет метаться в горячке, отбиваясь от демонов, верный человек из стражи позовет тебя и даст белые одежды. Ты войдешь к арабу в белых одеждах и скажешь, что тебя послал всемогущий Аллах, что ты его покойная возлюбленная Абаль в новом обличье. Сделай так, чтобы он умолял твоего хана продать тебя.

— Будет исполнено, господин.

— И запомни, — хан сурово нахмурил брови, — если он не купит тебя, ты пожалеешь, что родилась на свет!

— Все будет, как сказал господин.

* * *



Абдульмухаймин — начальник стражей каравана — в нетерпении переминался у коновязи возле шатра Бурехана, прячась за крупы лошадей. Воины, стоявшие у входа, перебрасывались презрительными замечаниями на его счет. Абдульмухаймин делал вид, что не слышит — изучал избитую копытами землю.

Он охранял караван ничтожнейшего из купцов уже не первый год. А что взамен? Где богатый халат? Где сабля с рукоятью, усыпанной драгоценными каменьями? Где пусть не дорогая, но хотя бы добротная кольчуга? Разве этот скупердяй Умар заботится о своих защитниках? Если бы не достопочтенный Бурехан, да пребудут с ним духи пустыни, Абдульмухаймин дожил бы до голода, превратился бы в высохшее перекати-поле...

Двое воинов зашли в юрту, и вскоре, подхваченный под руки, показался Умар. Он что-то орал и извивался. Абдульмухаймин дождался, пока купца утащат подальше, и вышел из-за укрытия.

— Сажи Бурехану, — обратился он к воину у юрты, — что пришел Абдульмухаймин.

Воин ухмыльнулся и отодвинул полог:

— Входи, хан велел впустить тебя, как только уйдет Умар. Хан сказал, что ты его верный пес, а псу надо вовремя бросать кость, чтобы он хранил верность...