Соленый пес   ::   Кнорре Федор Федорович

Клотик был прежний корабельный пёс, плававший на «Каме», отличавшийся глупостью, легкомыслием и любовью к рассеянному образу жизни, за что и поплатился, отбившись от своих на берегу в далёком иноземном порту.

– Главное, не спёрли они его случайно где-нибудь?

– Ни в коем случае! – горячо заверил боцман. – На пустом берегу подобрали. Ребята говорят, по мелководью прогуливался, пузыри зубами ловил. Удивительное дело, солёной воды ни в коем случае не боится.

– Морской пёс? – улыбнулся капитан.

– Точно. Ребята его уже прозвали Солёный.

Так у него появилось имя: Солёный. Он быстро стал осваивать премудрость корабельной жизни. Матросов было много, человек сорок, но через несколько месяцев плавания он безошибочно отличал «своего» матроса от чужих людей на берегу, когда матросы брали его с собой на прогулку. Он привык к качке в открытом море. Узнал все закоулки на корабле, которые могут интересовать собаку. Так, он знал дверь в машинное отделение, но дальше никогда не шёл, потому что туда вёл крутой трап, оттуда пахло железом и что-то неприятно шумело. Он узнал, что в камбуз заходить воспрещается, но любил, добравшись до второй палубы, куда выходил стеклянный, почти всегда открытый люк из камбуза, заглядывать вниз, в глубокий провал, где на дне шипели кастрюли на плите и кок в белом колпаке орудовал большими ложками с длинными ручками. Когда кок поднимал голову, он часто видел свесившуюся сверху морду и принюхивающийся нос и грозил ему поварёшкой. Его редко гладили и брали на руки, с ним обращались по-товарищески: кормили, помогали, разговаривали, дружески трепали за уши, мыли под душем раз в неделю и расчёсывали гребешком. Он расхаживал во время качки, как матрос, вразвалку, то взбираясь на гору наклонившейся палубы, то осторожно спускаясь под гору. А если палубу начинало захлёстывать волнами, он благоразумно уходил в коридор и из-за высокого порога поглядывал на то, что творится снаружи. Через полгода он был уже дисциплинированным, толковым корабельным псом, безошибочно различавшим, когда люди на работе и когда отдыхают. Во время авралов он мгновенно удирал в безопасное место, чтобы ему не отдавили лапу или не задело каким-нибудь бегущим по палубе тросом, цепью или проносящимся по воздуху тюком.

Матросы любили его, одни больше, другие меньше, но все считали его своим. И он любил одних больше, других меньше, но со всеми был приветлив, потому что считал их всех «своими», начиная от сурового кока и официантки, которая его кормила, до боцмана и матроса Мартьянова, который подобрал его на берегу и мыл под душем. Когда корабль покачивало, а палуба после уборки была залита водой, щенок ждал, пока корабль накренится на борт. Тогда вода сливалась на одну сторону и, задержанная закраиной борта, превращалась в большую лужу, из которой можно было удобно полакать. Пароход отваливался на другой борт, а Солёный стоял, не отрывая глаз от жёлоба, и ждал, когда вода опять вернётся обратно. Матросы восхищались его сообразительностью и говорили, что Клотик никогда бы до этого не додумался… Главное неудобство жизни собаки на корабле – это крутые, почти вертикальные железные трапы. То, что было ниже палубы, Солёного и не интересовало, но на открытую верхнюю палубу ему часто хотелось попасть, а туда вёл крутой трап, по которому матросы взлетали бегом, но собаке было никак не вскарабкаться. Но вскоре всё наладилось. Когда Солёному было нужно, он подбегал к трапу и останавливался, поджидая. И первый же проходивший мимо матрос подхватывал его одной рукой и, взбежав по трапу, пускал на верхнюю палубу. Таким же образом он путешествовал и вниз. Даже когда он был ещё совсем маленький, он никогда не оставался без дела.