Соратники Иегу   ::   Дюма Александр

Я спросил руанца, почему он и его земляки так злобствуют на меня; я никогда не говорил ничего дурного об их яблочном сахаре; выказывал почтение г-ну Барбе все время, пока он был мэром; будучи направлен Обществом литераторов на открытие памятника великому Корнелю, я единственный из всех выступающих догадался отвесить поклон перед тем как произнести свою речь.

Казалось бы, здраво рассуждая, я не давал руанцам ни малейшего повода к ненависти.

Итак, выслушав гордый ответ: «Мы вас освистываем, потому что злы на вас» — я смиренно задал вопрос:

— Боже мой, за что же вы на меня злитесь?

— Вы сами знаете, — отозвался руанец.

— Я? — вырвалось у меня.

— Да, вы.

— Ну все равно, отвечайте мне, как если бы я ничего не знал.

— Вы помните обед, который вам дал город в связи с открытием памятника Корнелю?

— Как не помнить! Что же, Руан злится на меня за то, что я в свою очередь не дал ему обеда?

— Ничуть не бывало.

— В чем же дело?

— Так вот, на этом обеде было сказано: «Господин Дюма, вы должны были бы написать пьесу для города Руана на тему, заимствованную из его истории».

— На что я ответил: «Нет ничего проще; по первому же вашему требованию я приеду на полмесяца в Руан. Мне дадут тему, и за две недели я напишу пьесу, весь доход от которой поступит в пользу бедных».

— Правда, вы это сказали.

— Чем же я заслужил ненависть руанцев? Что же тут было оскорбительного?

— Ничего. Но вас спросили: «Вы напишете пьесу прозой?» — на что вы изволили ответить… Помните, что вы ответили?

— Честное слово, нет.

— Вы ответили: «Я напишу ее в стихах, так будет скорее».

— Да, в этом я весьма искусен.

— Ну так вот…

— Что же дальше?

— Дальше, — этим вы нанесли оскорбление Корнелю, господин Дюма! Вот почему руанцы злы на вас и еще долгое время будут сердиться.

Привожу разговор дословно.

О достойные руанцы! Надеюсь, что вы никогда не сыграете со мной злой шутки — не простите меня и не станете мне аплодировать.

В газетной статье было сказано, что, без сомнения, г-н Дюма провел только одну ночь в Лионе, потому что сей нелитературный город был недостоин видеть его в своих стенах более длительное время.

Но г-н Дюма даже отдаленно не помышлял об этом. Он провел только одну ночь в Лионе, потому что спешил в Бурк. Прибыв туда, он велел отвести себя в редакцию газеты департамента.

Я знал, что во главе редакции стоит известный археолог, который издал труд моего приятеля Бо, посвященный церкви в Бру.

Я сказал, что хочу видеть г-на Милье. Тот тут же прибежал.

Мы обменялись рукопожатиями, и я сообщил ему о цели своего путешествия.

— Я могу вам помочь, — сказал он, — отведу вас к одному нашему магистрату, который пишет историю провинции.

— До какого года он добрался?

— До тысяча восемьсот двадцать второго.

— Ну, тогда все хорошо. Я собираюсь рассказать о событиях, происходивших в тысяча семьсот девяносто девятом году, и о смертной казни моих героев в тысяча восьмисотом, значит, он уже занимался этой эпохой и сможет сообщить мне нужные сведения. Идемте к вашему магистрату.

По дороге г-н Милье рассказал мне, что историк-магистрат одновременно является выдающимся гастрономом.

Еще Брийа-Саварен ввел моду на магистратов-гастрономов. К сожалению, многие из них остаются только чревоугодниками, а это совсем не одно и то же.

Нас ввели в кабинет магистрата.

Передо мной был человек с лоснящимся лицом и насмешливой улыбкой.

Он встретил меня с покровительственным видом, какой историки напускают на себя, когда имеют дело с поэтами.

— Так вы, сударь, — спросил он у меня, — приехали в наш бедный край искать сюжеты для романов?

— Нет, сударь, я уже нашел сюжет, я приехал только затем, чтобы почерпнуть здесь исторические материалы.