Святая Елизавета Венгерская   ::   Форестер Сесил Скотт

Поперек впалой щеки и крючковатого носа шел малиновой шрам — память Ватерлоо, а возможно — Аустерлица, Иены или иного сражения, в котором французы низвергали державы. На Камброне был синий мундир с золотым шитьем и алая лента Почетного Легиона с большим золотым значком на левом плече.

— Рад познакомиться с вами, сударь, — сказал Хорнблоуэр на своем лучшем французском.

— Не более чем я, милорд, — отвечал Камброн. У него были зеленоватые с прищуром глаза, длинные седые усы торчали в стороны.

— Баронесса де Вотур, — продолжал Худ. — Барон де Вотур, генеральный консул Его Христианнейшего Величества.

Хорнблоуэр снова поклонился и повторил, что очень рад. «Его Христианнейшим Величеством» именовали Людовика XVIII Французского — этот титул много столетий назад пожаловал его предкам Папа Римский.

— Граф шалит, — сказал Вотур, указывая на плечо Камброна. — Он носит Орден Большого Орла, вручавшийся прежним режимом. Официально его заменил орден Большой Звезды, как совершенно справедливо отметил наш хозяин.

Вотур хотел привлечь внимание к собственной звезде — вполне понятно и извинительно. Плечо Камброна украшал огромный золотой орел, символ не существующей ныне Французской Империи.

— Я заслужил его на поле боя, — отвечал Камброн.

— Дон Альфонсо де Версаж, — продолжал Худ. — Генеральный консул Его Католического Величества.

Стоило бы обсудить с испанским консулом переговоры по Флориде, но не успели они обменяться первыми вежливыми фразами, как к Хорнблоуэру уже подвели следующего гостя. Лишь какое-то время спустя он получил передышку и смог окинуть взглядом озаренную свечами комнату: мундиры и суконные сюртуки, голые женские плечи, яркие платья и блеск драгоценностей. Чета Худов скользила среди гостей, выстраивая их по ранжиру. Появление губернатора с супругой послужило сигналом идти к столу. Обеденная зала размером не уступала гостиной: в середине свободно помещался накрытый на тридцать две персоны стол, а за стульями оставалось еще вдоволь места для многочисленных лакеев. Здесь было не так светло, как в гостиной, но пламя свечей ярко вспыхивало на бесчисленной серебряной посуде. Хорнблоуэр оказался между супругой губернатора и миссис Худ и тут же напомнил себе о необходимости бдительно следить за манерами — тем более бдительно, что с одной из соседок надо было говорить по-английски, с другой — по-французски. Он с опаской взглянул на шеренгу бокалов перед каждым прибором — в первый уже налили хересу. Камброн сидел между двумя прелестными молодыми особами и безмятежно беседовал с обеими. Если он и замышлял пиратский набег, то не тяготился задуманным. Перед Хорнблоуэром водрузили дымящуюся тарелку с черепаховым супом, в котором плавали кружочки зеленого жира. Значит, новомодный европейский обед — каждому гостю подают отдельно, а не уставляют стол множеством блюд, из которых каждый накладывает себе сам. Хорнблоуэр осторожно зачерпнул горячий суп и по обязанности заговорил с соседками ни о чем. Блюдо следовало за блюдом, в зале было жарко, и вскоре перед Хорнблоуэром встал деликатный вопрос: что неприличнее, вытереть пот с лица или сидеть мокрым? Наконец ему сделалось так неудобно, что он украдкой промакнул лоб платком. Тут он поймал взгляд Худа и встал, с усилием ворочая отяжелевшими мозгами. Гул разговоров стих. Хорнблоуэр поднял бокал.

— Здоровье президента Соединенных Штатов, — сказал он и едва не добавил, как дурак: «долгих лет царствования». На ходу перестраиваясь, он продолжил: — Пусть великая нация, избравшая его президентом, наслаждается благополучием и миром между народами, коего символом может служить наше сегодняшнее собрание.

Тост был встречен всеобщим одобрением. Никто и словом не вспомнил, что на половине континента испанцы и испано-американцы вовсю убивают друг друга.