Тропа войны   ::   Рид Майн

В эти минуты мои мысли работали с необыкновенной силой. Я сразу схватывал всякую подробность, имевшую отношение к выполнению моего плана.

В первую же минуту мне стало ясно, что выкрасть пленницу на глазах всей этой толпы невозможно. А взять ее надо только открыто при помощи какой-нибудь смелой выдумки. Броситься теперь же к ней, освободить ее и бежать вместе? Но нет, этого делать нельзя. Она была слишком близко от Хиссо-ройо, который мог одним ударом ножа убить меня не месте.

Я тут же отказался от этой мысли, вспомнив к тому же совет Рюба: ничего не делать поспешно.

Я зорко следил за всеми, временами бросая взгляды на Изолину.

Робко оглядываясь по сторонам, она наконец повернулась и ко мне. О, радость, лицо ее не было обезображенным! Воцарившееся на время молчание было прервано голосом глашатая, объявившим об открытии заседания. Все происходило так торжественно и в таком порядке, что, если б не варварские лица и дикие костюмы, можно было вообразить себя на заседании суда в каком-нибудь европейском городе. Глашатай трижды громко произнес имя Хиссо-ройо. «Белый индеец» выступил вперед, выпрямился и, сложив на груди руки, остановился в ожидании.

После непродолжительного молчания один из членов совета, очевидно распорядитель, встал и знаком пригласил Хиссо-ройо говорить.

— Братья! — начал Хиссо-ройо. — Речь моя будет короткой. Я предъявляю свои права на эту девушку и белого коня. Девушка — моя пленница и, следовательно, должна принадлежать мне. А конь — моя законная добыча. Кто может оспаривать мое право?

Хиссо-ройо умолк, выжидая.

Распорядитель снова поднялся и сказал:

— Хиссо-ройо предъявил свое право на мексиканскую девушку и белого коня. Пусть он скажет теперь, чем обосновывает это право.

— Братья и судьи, — опять заговорил Хиссо-ройо, — вы сами знаете, что требование мое справедливо. «Пленник принадлежит тому, кто захватил его», — так гласит наш закон. Он также и мой, потому что ваше племя — мое племя. Вы сами видели, как я первый поймал коня на лассо. Следовательно, и конь, и всадница принадлежат мне. Вы меня приняли в свою среду, сделали воином, потом военачальником. Скажите, обманул ли я когда-нибудь ваше доверие?

В ответ послышалось единодушное отрицание.

— Я верю в вашу справедливость, — продолжал Хиссо-ройо, — верю, что вы признаете законность моих требований. Теперь пусть встанет тот, кто оспаривает мое право, — высокомерно заключил Хиссо-ройо и замолчал.

Распорядитель заседания подал знак, вслед за которым раздался пронзительный крик глашатая:

— Уаконо! Уаконо! Уаконо!

Это имя поразило меня, как молнией. Ведь Уаконо был я!

Так, значит, Уаконо — соперник Хиссо-ройо! Тот самый индеец, которого мы привязали к дереву и одежда которого была теперь на мне!

Глашатай повторил свой призыв.

Ответом ему была мертвая тишина.

Среди индейцев было заметно недоумение и разочарование. Я один знал причину отсутствия Уаконо.

Неожиданный оборот дела еще усилил опасность моего и без того нелегкого положения. Я весь дрожал от волнения и, отпустив раздвинутые ветки, закрыл лицо. Так я боялся быть замеченным! Однако я скоро опомнился и снова решился выглянуть. В толпе заметно было движение, слышался шум и говор. В эту минуту из палатки вышел почтенный старик с совершенно белыми волосами (явление, редко встречающееся среди индейцев). Он сделал знак рукой, и все замолчали в ожидании.

— Братья! — начал старик. — Я, ваш предводитель и отец Уаконо, обращаюсь к вам за праведным судом! Не милости пришел я просить для своего сына, а только справедливости. Всем вам известно, что Уаконо — храбрый воин. Его щит украшен многими трофеями, отнятыми у ненавистных белых. Кто из вас станет отрицать его мужество?

В толпе раздался утвердительный гул.