Хорнблауэр и Атропа   ::   Форестер Сесил Скотт

Некоторое время посланник изумленно смотрел на младшего капитанишку, усомнившегося в правильности его суждений, но Его Превосходительство великолепно владел собой. Он даже снизошел до объяснений.

— У меня на острове шесть тысяч британских солдат, — сказал он тем же резким голосом. — По крайней мере, они называются британскими. Половина из них корсиканские бродяги и французские дезертиры в британских мундирах. Но с ними я могу удержать пролив, пока король на нашей стороне. Без него — если сицилийская армия обратится против нас — мы проиграем.

— Вы, вероятно, слышали о короле, капитан, — мягко промолвил Коллингвуд.

— Немного, милорд.

— Ради своего каприза он погубит все, — сказал Бентик. — Бонапарт понял, что не может перейти пролив, и постарается заключить союз с Фердинандом. Он пообещает сохранить ему трон. Если мы обидим Фердинанда он впустит сюда французские войска, лишь бы насолить нам.

— Понятно, милорд, — сказал Хорнблауэр.

— Когда у меня будет больше солдат, я буду говорить с ним по-иному, — продолжал Бентик. — Но сейчас…

— «Атропа» — самое маленькое судно у меня в Средиземноморском флоте, — добавил Коллингвуд.

— А я — самый младший капитан, — сказал Хорнблауэр. Он не удержался от этого горького замечания. Он даже забыл добавить «милорд».

— Это тоже верно, — заметил Коллингвуд. Только дурак жалуется на то, что с ним поступают соответственно его положению. Ясно, что вся история глубоко неприятна Коллингвуду.

— Я понял, милорд, — сказал Хорнблауэр.

— Лорд Уильям предложил одну вещь, которая могла бы смягчить для вас удар.

Хорнблауэр перевел взгляд.

— Вы можете и дальше командовать «Атропой», сказал Бентик. Радостный миг, один короткий миг. — Если перейдете на сицилийскую службу. Его Величество назначит вас коммодором, и вы поднимете брейд-вымпел. Я уверен, он также сделает вас кавалером высокого ордена.

— Нет, — ответил Хорнблауэр. Ничего другого он сказать не мог.

— Я знал, что вы так ответите, — сказал Коллингвуд. — Если мое письмо в Адмиралтейство будет иметь хоть какой-нибудь вес, вы, сразу по возвращении в Англию, получите фрегат, соответствующий вашему теперешнему стажу.

— Спасибо, милорд. Значит, я должен вернуться в Англию?

Он увидит Марию и детей.

— Боюсь, капитан, ничего другого не остается. Но если Их Сиятельства сочтут уместным послать вас с вашим новым кораблем сюда, я буду безмерно рад.

— Что за человек ваш первый лейтенант? — спросил Бентик.

— Ну, милорд, — Хорнблауэр посмотрел сперва на Бентика, потом на Коллингвуда. Ему было неловко прилюдно обличать даже никчемного Джонса. — Неплохой в общем человек. То, что он Джон Джонс девятый в лейтенантском списке, очевидно, затрудняло его продвижение по службе.

В холодных глазах Бентика мелькнула усмешка.

— Полагаю, в списке сицилийского флота он будет Джоном Джонсом первым.

— Полагаю, что так, милорд.

— Вы думаете, он согласится стать капитаном у короля двух Сицилий?

— Меня удивил бы его отказ.

У Джонса не будет другого случая сделаться капитаном, и Джонс, вероятно, это знает, хотя, наверно, оправдает свое решение какими-то другими мотивами.

Коллингвуд снова вмешался в разговор.

— Жозеф Бонапарт в Неаполе недавно тоже объявил себя королем двух Сицилий. Всего получается четыре Сицилии.

Теперь все трое улыбались, и лишь в следующую минуту к Хорнблауэру вернулось сознание его потери. Он вспомнил, что придется оставить судно, доведенное им до совершенства, команду, которую он с такими стараниями вымуштровал, службу в Средиземноморском флоте. Он повернулся к Коллингвуду.

— Каковы будут ваши распоряжения, милорд?

— Вы, конечно, получите их в письменном виде.