Асфальт   ::   Гришковец Евгений Валерьевич

А ещё я думал, что так честнее и лучше. Сколько можно было уже врать и чего-то изображать? – он снова глотнул пива. – А знаешь, я не жалею о том, что сделал. Мы последние годы, особенно когда дети уехали учиться, жили… Это был ад, Мишенька! Сумасшедший дом был. А потом я ушёл. И тогда впервые и без зазрения совести стал делать то, что хочу. Нет! Ты не подумай, у меня девки были и до развода. Но эти тонны лжи, эти шитые белыми нитками оправдания… Я уже не мог… – он замолчал на несколько секунд, играя желваками. – И мне стало хорошо. Я как думал… Я никому ничего плохого не делаю. Девчонкам со мной интересно. Они сами все про это говорят, что им с нами – пердунами – интереснее, чем со сверстниками – дураками. А мне было приятно. Миша! На них же так легко производить впечатление! Это так легко и приятно! Любые впечатления… Рассказы про жизнь, подарки, свобода, которую я им открывал, сексуальные опыты… Они всему удивляются, радуются. Это так легко и приятно. А ещё я думал, идиот, что они молодые, заставляют меня стараться за собой следить, худеть, заниматься спортом, заботиться о здоровье. Думал, что они меня оживляют и молодят. Я же, Мишенька, никогда раньше не танцевал, а теперь хожу туда, где танцуют. И танцую. У меня же этот ищущий взгляд выработался, как у кота. Мне кажется, я уже в полной темноте девок могу разглядеть. И мне это всё нравится, понимаешь?! Нравится, – Стёпа закурил сигарету и прищурился от дыма. – Потому что всем таким же пердунам, как я, это нравится. Все такие же, как я, пердуны, этого хотят. И если они от жён не уходят, то всё равно делают то же самое, что и я, только врут всё время и изображают семейные узы. А жёны их терпят, потому что привыкли… Я их называю: «жены на договоре». Это ещё хуже…

– Как ты сказал? «На договоре»? – усмехнулся Миша. – Это надо пояснить.

– Мишенька! Дорогой! Я когда ушёл от жены, я же всех своих старых друзей практически лишился. Для всех жён моих друзей я стал подонком и негодяем. А мои старые друзья в основном люди не нищие. Это я среди них всегда был непрактичным и ленивым, а они о-го-го! У меня сразу пошёл другой ритм. А им было проще перестать со мной общаться, чем из-за меня ссориться с жёнами. Они им и без меня поводов дают достаточно. Но жёны у них на договоре. То есть всё про своих мужей и их девок знают, но чего-то изображают. Вместе иногда куда-то выходят, вместе иногда куда-то ездят. А так, – Стёпа выпустил дым, отхлебнул пива и махнул рукой, – дети у них выросли. Дома у жён моих друзей только телефон, собака или кошка да домработница, которой можно руководить и с ней же поболтать. И вот такая женщина всё отлично знает про девок своего мужа, знает, что он ей говорит, мол, поехал в Челябинск по делам, а сам с девкой на море или в горы. Они, эти жёны, всё знают, но в подробности не лезут, иногда поймают своего мужика уж на совсем наглой лжи или застукают с кем-нибудь где-нибудь, устроят скандал, трагедию и горе. А потом подуются, получат дорогой подарок – и опять «на договор». – Стёпа загасил окурок, нашёл глазами официанта и показал ему свою пустую пивную кружку. Миша слушал Стёпу и кривил губы в улыбку. – А ещё, Мишенька, эти жёны собираются в стаи, точнее, в стайки, по четыре-пять. Собьются в стаю и дружат. Ходят вместе на спорт, на маникюр-педикюр, вместе обедают, вместе куда-нибудь ездят за покупками и всё время много говорят. А главное, они всё время друг за другом следят, потому что боятся, что без подруг своих наломают дров, не выдержат, да и схватят за яйца какого-нибудь… да хоть тренера в спортзале. Из-за этого и держатся друг друга. Боятся, что понесёт их, и тогда конец договору, – Стёпе принесли свежее пиво, он сразу отпил пару глотков.