Большая руда   ::   Владимов Г Н

В конце ее появлялись нагруженные самосвалы - сначала будто картонные, плоско темневшие в дымно-солнечной синеве, а потом постепенно обретавшие плоть, и мощь, и грозную величину, когда они, взревывая, набирали ход и проплывали мимо, попирая землю упругой тяжестью могучего колеса.

"Не может быть, чтоб я здесь не окопался! - опять подумал парень. Врешь, никто меня отсюда не повернет".

2

Начальник карьера был молод, очкаст, долговяз и давно не брит. Под столом было тесно его ногам, обутым в баскетбольные кеды, и он сидел, откинувшись, в застегнутом парусиновом пиджаке и мятом соломенном брыле. На столе перед ним был телефон с рукояткой зуммера и ничего больше. Из одного угла рта в другой ходила огромная самокрутка.

- Тоже на работу? - сурово спросил начальник.

Парень, который только что вошел к нему, молча выложил перед ним старое удостоверение шофера, выданное в саперной автороте. Он имел и другие права, но армейские действовали вернее.

Начальник придвинулся и кивнул.

- Дальше.

Но парень не склонен был спешить. Он подождал, чтоб начальник мог увидеть талон предупреждений, ни разу еще не проколотый. Затем появилась трудовая книжка, раскрытая там, где можно было понять, что предъявитель сего возил кирпич на Урале и взрывчатку на строительстве Иркутской ГЭС. Ту страничку, где говорилось о его работе в таксомоторном парке города Орла и на санаторном автобусе в Ялте, он решил не показывать, покуда не спросят.

- Послушайте, Пронякин, - сказал начальник, - почему вы со мной хитрите? Я же вас помню. Вы были у меня вчера. На что вы надеетесь? Что я близорукий? Но фамилии-то я все-таки запоминаю. Или думаете, я у вас что-нибудь другое спрошу? Представьте себе, тот же вопрос: какая у вас специальность?

- Шофер, - убежденно сказал Пронякин.

- Вижу, что не парикмахер. Но кто? Карбюраторщик? На дизельных самосвалах ведь не работали?

Пронякин решил сесть. Это значило, что разговор будет по душам. Но начальник не склонен был говорить по душам. Он хмурился и ждал ответа.

- Не приходилось, - сказал Пронякин. Это было все-таки лучше, чем сказать "нет"; просто не представилось случая.

- Разговора у нас не будет, - твердо сказал начальник и отодвинул документы. Он говорил рыкающим баском, срывающимся, однако, на дискант, хотя, конечно, давно прошли времена, когда голос у него ломался . - Я знаю, вы приехали по объявлению, какой-то кретин в "Известиях" раззвонил на весь Союз: "Приезжайте! КМА - КМА! Милости просим!" А нам вот расхлебывать, поворачивать народ от ворот. Что делать? Мы уже раз шесть объявления давали: "Требуются дизелисты", да кто там фитюльки наши заметит?..

"Я-то заметил, - подумал Пронякин, понимающе кивая ему, - только от ворот ты меня не повернешь".

- Вот так, Пронякин, - сказал начальник, вздыхая. - Бортовых машин у меня нет, а на самосвалах ты не работал.

- Это верно...

- Ну вот, я рад, что ты наконец понял.

- ... однако же и девять лет за баранкой - тоже не псу под хвост.

- А я ничего и не говорю. И вообще, это не от меня зависит. Отдел кадров все равно не оформит.

- Ну, это не скажите! Начкарьера тоже фигура не последняя.

- В данном случае, к сожалению, последняя, - просто сказал начальник. Он прикрыл глаза красными веками. - Пока нет руды, дорогой мой Пронякин, последняя... Последняя, кого можно драить с песком и трепать за хохол, потому что крыть-то ей, собственно говоря, нечем. Будет руда - будет власть. А покамест мы только просим. Можешь поверить, я с тобой по-человечески говорю. Вот - два месяца назад по нашей заявке оформили несколько шоферов из колхозов, бравые ребята, но в дизелях - ни бельмеса, напортачили Бог знает как. Так что теперь вопрос ребром: знаешь самосвал - садись; не знаешь будь добр, поучись где-нибудь, тогда и приезжай.

- Да уж, видал я, как тут ездиют, - вставил Пронякин.