Бригада   ::   Черняков Юрий

Сорвал людей только с места... А какое у меня такое право, чтобы навязывать то, что не по душе? При чем здесь работа? Работа для нас или мы для работы? То-то и оно... К Ерфилову, помню, тогда же вечерком в барак зашел. Вызвал покурить. Мы с ним часто так: сцепимся, скажем, на планерке, а потом вечером на бревнышках меж собой отношения выясняем... Сели с ним, значит, махру раскочегарили... Да... Сидим, как девки на посиделках, на луну мечтаем. Вообще-то я его побаивался, что ли... Ну не то чтоб очень, а уважал скорее, вот. Мужик он основательный, степенный, зря рот не раскроет. Но вредный, собака. Что ж, говорю, Степаныч - его Петром Степанычем зовут, - заявление-то уже написал или как? Вот думаю, говорит. Ну думай... Тебе-то, говорю, сам бог велел, тебе бы свою бригаду сколотить, чем мои указы выслушивать.

Он цигарку сплюнул. Много чести, говорит, чтоб из-за тебя еще заявление писать. Ты тут вообще ни при чем. Как так? А вот так. Ты, Алексеич, в сорок первом где воевал? Это он у меня уж сотый раз спрашивал. Удовольствие ему было слышать, как я до сорок второго на Дальнем Востоке отсиживался, самураев стерег. А что? - спрашиваю. А то, говорит, что пока ты там прохлаждался, я от самой границы драпал. И все пешедралом. И окружение прошел и плен. Слыхали, говорю, и не раз. Ну и что? Один ты, что ли? А то, говорит, что мечтал я тогда хуже, чем о бабе, от такого-то позору, что счас вот, налетят наши соколы да начнут их драть, мать их в душу... Ночами аж зубами скрипел... Снилось, понимаешь, что сам на кнопки какие-то нажимаю... Ну как пулемет какой здоровенный, а ихние танки да самолеты, как коробки спичечные, пыхают... А проснешься утром где-нибудь в луже, увидишь, что все с той же родимой образца девяносто первого года в обнимку, и так заноет... Не в тебе, говорит, дело. Много чести. А в этих изделиях, будь они неладны. Охота увидеть, понимаешь, как наяву это будет.

Стало быть, остаешься, говорю? Стало быть, так. Опять молчим. Сидим, смолим. Вот говорят, что крут я больно, говорю. Точно, кивает, как дурной кидаешься. Только на меня где сядешь, там и слезешь. Ты это помни. И другое тоже пойми. Не в мои годы переучиваться. У меня от твоих проводков да клемм в глазах уже рябит. Лучше я так слесарем при тебе и останусь. Ладно, говорю, оставайся, раз такое дело. Только пока что, сам видишь, навар у нас небогатый... когда еще наши изделия пойдут. Он молчит. Потом завздыхал. Я-то думал, Алексеич, ты все ж поумней будешь, а ты все про то же. Ладно, говорю, все ясно... Спасибо и на том.

Мне тогда и вправду легче сделалось. Утром-то как раз на ковер вытаскивали по причине утечки кадров. Вызвали и давай меня... Вдоль и поперек. И в хвост и в гриву. Какие, мол, специалисты ушли. Я молчу. А что тут скажешь? Все правильно. Специалисты-то уходят...

А потом не выдержал. А они что, говорю, ко мне нанялись? Сезонники, что ли? А раз корм у меня плохой, так к другому хозяину наладились. Я их у вас не просил, сами навязали. И куда вы их столько набрали? А я предупреждал. Коль поставили бригадиром, так под меня и кадры подбирайте. А как же вы думали? Черта они мне нужны такие! Лучше мне молодых дайте. А эти старперы ваши у меня уже вот где сидят! А не нравлюсь, так другого дурака поищите спецами вашими командовать...

Молчат, смотрю, переглядываются. Алексей Витальевич хмурится, пальцами барабанит. Да это понятно, говорит. Каждый из них цену себе знает и сам же ее назначает... Ты другое нам скажи. С кем работать будешь, вот вопрос. Это когда еще молодых выучишь. А работать уже сегодня надо.

Как с кем? А с Ерфиловым, с Пономаревым... И все? - спрашивают. Ну все... Мой начальник цеха рукой махнул: с Пономаревым... Он же разгильдяй, безответственный тип, у него ветер в голове.

Все тут зашумели, закивали.