Брошенная в бездну   ::   Орхан Кемаль

Наджие, перебиравшая фасоль, отодвинула миску и проворно побежала к двери:

— Пожалуйте, тётушка, заходите!

— Как ты меня назвала? Чтобы я больше не слышала от тебя этого слова!

— Почему же, тётушка! — смешалась Наджие.

— Нет, вы только посмотрите! Опять эта растяпа назвала меня тётушкой! Ну, скажи на милость, могу я быть твоей тёткой?

— Да нет же, куда там, — захихикала Наджие. — Вы правы, клянусь аллахом! Вы… на вид гораздо моложе нас. Заходите, прошу.

Хаджер-ханым с гордо поднятой головой переступила порог. Она уселась на место главы дома, ибо полагала, что ей везде принадлежит самое почётное место, и распахнула чаршаф. Старательно расправив складки на своей ярко-розовой блузке с глубоким вырезом, она выставила напоказ большой кулон, висевший у неё на шее, уголком глаза поглядела на Наджие. Небось, завидует ей эта женщина!

Да как же было Наджие не завидовать! Ведь она молода и совсем недурна. Правда, несколько худовата. Но, что из того — разве ей не пошли бы украшения? Уж, наверно, не меньше, чем этой старухе. Да могла ли она об этом мечтать? Её муж — этот никчемный Риза — не только не покупал ей ничего, но даже проиграл в карты её обручальное кольцо…

Хаджер-ханым, важно восседавшая на табурете, достала из сумки серебряную табакерку и стала сворачивать папиросу.

— А как поживает Назан-ханым? — спросила Наджие, зная, чем можно уязвить старуху. — У неё, наверно, хлопот по горло?

Хаджер-ханым подняла брови:

— Как поживает? Да как она может поживать? У таких женщин всегда полно хлопот! Есть дела, нету дел, всё одно… Мечется без толку из угла в угол. Да все её дела не стоят и ломаного гроша! Неряха! Грязнуля! Вынесет помойное ведро и тут же грязными руками берётся лук чистить, рис перебирать и нос всегда рукой утирает… Горе, а не хозяйка!

Хаджер-ханым шумно вздохнула и, понизив голос, с таинственным видом сообщила:

— Сын её совсем не любит! Не пара она ему, не пара!.. Да что поделаешь — ребёнок…

Она провела кончиком языка по закрутке и продолжала:

— А сколько в Стамбуле красивых девушек из знатных семей! Так нет же, женился на какой-то голодранке! Эх, молодо-зелено!

— Ваша правда, — угодливо пролепетала Наджиё.

— Иной раз, — продолжала в раздумье Хаджер-ханым, — мне кажется, что его просто околдовали. Они ведь там, в Сулеймание, много знают по этой части… Думаешь, если бы не ребёнок, стал бы мой сын держать в доме эту грязнулю? Отдали бы ей паспорт — и проваливай! Ну, может ли она быть женой такого человека, как мой сын! Служанкой — ещё так-сяк. У неё и душонка служанки!

Халдун, который сидел подле бабушки на циновке, играя со своим паровозиком, ловил каждое слово разговора.

— Внук-то совсем не любит мать, — продолжала Хаджер-ханым. — Даже спит со мной. А когда отец хочет забрать его в спальню, ни за что не идёт. Только меня и любит. Иной раз я спрошу у него: «А что же ты будешь делать, если бабушка умрёт?» Так он сразу в слёзы: «Бабушка, родная! Никогда не умирай!»

Она провела рукой по золотистой головке мальчика, расправила складки на его белой рубашечке и одёрнула коротенькие штанишки.

— Сыночек мой, маленький! — проговорила Хаджер-ханым с деланной жалостью. — Я думаю, — продолжала она, обращаясь к Наджие, — что его следует держать подальше от матери. Ну что может дать моему внуку эта женщина, которая годится только в служанки?

— А кто эта «женщина, которая годится только в служанки»? — спросил вдруг Халдун, не глядя на бабушку.

Та спохватилась. И зачем только она всё это говорила при внуке? Ей было наплевать, что эти слова могут дойти до невестки. Но вот если узнает Мазхар…

— Иди, иди, мой милый, погуляй на улице! Я тебе, разрешаю… Подыши свежим воздухом…

Мальчик вскочил и выбежал.

— Внук-то только меня и слушает, — хвастливо сказала Хаджер-ханым. — А почему? Да потому, что обхожденье у меня хорошее.