Чеченские дни   ::   Бутов Денис

Камасутрой его прозвали, когда проверяющий полковник из штаба дивизии, долго задвигавший про верность Отчизне, славные традиции и недопустимость неуставных взаимоотношений, спросил, проникновенно глядя на Макса: "А что же такое Устав, товарищ солдат?", на что Макс, не моргнув глазом, ответил "Устав - это Камасутра армии, товарищ полковник". Полковник оценил суровый армейский юмор, и Максим, кроме прозвища, получил трое суток "кичи".

Третий дембель - Саня Харлов по прозвищу Харлей, оказывается, уже проснулся и лежал, потягиваясь.

- Пошли умываться, гражданин Харлей, - сказал Саня.

- Пойдем...

Они сунули ноги в тапочки, взяли "мыльно-рыльные" принадлежности и, все еще зевая, побрели в умывальник.

- Задолбало меня все. Домой хочу, - пробормотал Харлей. - Токарь, поехали домой!

Токарь - это кличка Толмачева. Получил он ее, когда на спор съел три банки сгущенки с двумя булками хлеба. Ротный, подошедший к концу второй банки, молча подождал окончания представления, а потом буркнул: "Ну, ты токарь, бля, по металлу, по хлебу и по салу..."

- Подгоняй бэтр, поедем с комфортом.

- Да я уже пешком готов, мне-то недалеко, - говорит Харлей.

Харлей родом из Краснодарского края. А Саня - из Сибири, из-под Новосибирска.

- Да мне тоже буквально рядом - три часа на самолете.

Харлей оживился:

- Токарь, поехали ко мне! Лето на носу, е-мое! Загуляем, блин! У нас девчонки, знаешь какие! Женим тебя! Что ты забыл в своей деревне?

- А у вас что? Станица! Та же деревня, только называется по-другому.

- Сам ты деревня! Мы же казаки! Женим тебя на казачке, будешь тоже казаком.

Этот разговор повторялся уже неоднократно, с незначительными вариациями.

- Не, Харлей, меня девчонка дома ждет, ты ж знаешь.

- Да... Это тебе с бабой повезло, дождалась.

- Сплюнь! А то получится, как у Ганса.

- Тьфу-тьфу-тьфу...

Ганс - это Серега Гансович. Его девушка обещала его ждать, когда он уходил в армию. Писала по два-три письма в неделю, на которые Ганс в обязательном порядке отвечал. Все завидовали таким чувствам. А кончилось все тем, что Ганс за два месяца до дембеля получил очередное письмо от своей любимой Танечки, которое начиналось словами "Сережа, извини, но так получилось..." В этот день Ганс был в карауле. О чем он там думал, никто так и не узнал, потому что, отстояв час на посту, Ганс снес себе полчерепа из автомата.

В умывальник залетел дневальный "слон" Чумаченко по прозвищу Чума.

- Сань, тебя ротный!

Чуму в роте не любят. Многие подозревают, что он стучит, хотя за руку (или, точнее, за язык) никто пока не схватил. А еще есть подозрение, что Чума "крысит", уж очень часто у пацанов пропадают лезвия и другая мелочь, когда Чума дневалит.

- Какой Сань? Нас тут двое Саней.

- Ну, Токарь.

- Нахрена?

- Не знаю, сказал позвать.

- Ладно, вали...

Токарь отвернулся к зеркалу и начал тщательно намыливать подбородок.

- Сань, он сказал срочно...

- Я сказал - вали.

- Что ему надо, интересно? - спросил Харлей, озабоченно разглядывая в зеркало прыщик на носу.

- А я стебу? Сейчас схожу узнаю.

- Разрешите, товарищ старшлейтенант?

- Заходи.

- Вызывали?..

- Наш бэтр сегодня ночью в Червленых на фугасе подорвался.

- Блядь...

- Вот-вот. Два трупа. В том числе Семенов.

Семенов по прозвищу Сэмэн был наводчиком БТР в первом взводе. До дембеля ему оставался год.

Саня сразу понял, чем ему грозит этот взрыв. По штату в роте должно было быть десять бэтээров - по три на взвод плюс командирский. На самом же деле в наличии было три. Остальные были либо в ремонте на армавирском заводе, либо стояли без двигателей и колес в автопарке, дожидаясь своей очереди. Из трех более-менее исправных один теперь тоже кандидат в Армавир, второй - командирский, а третий... А наводчиком третьего бэтра и был Саня Толмачев.