Черная немочь   ::   Погодин М Н

- Самовар кипит, - закричала нетерпеливая протопопи ца, которая наконец стала уже и просто подслушивать у двери, выслав Афанасьевну кипятить сливки, - милости просим сюда, все ли переговорили? И священник, услышавший приятное воззвание, вышел тотчас вместе с своею духовною дочерью из исповедной комнаты, повторяя ей последние слова свои о присылке завтра сына. Мы не станем описывать беседы за самоваром о предме тах, для нас посторонних: протопоп препоручил Марье Oerpnbme уведомить ее сожителя, главного прихожанина, принимавшего живое участие во всем, относившемся до храма божия, что богатый граф Н. после похорон своего дяди купил очень мало парчи на ризы, и потому они будут несколько коротки и узки, особливо для дьякона, - и потом, что завещание мещанина О., отказавшего церкви пять тысяч рублей на поминовение об его душе, утверждено законным порядком и задним числом в уездном суде. Притом сия беседа была очень коротка: Марья Петровна торопилась, чтоб хозяин, возвращавшийся всегда об эту пору из города, застал ее дома, закрыла уже вторую чашку и, несмотря па настоятельное требование хозяйки, никак не стала пить больше четырех, поднялась немедленно, расцеловалась с матушкою, взяла благословение у батюшки, поблагодарила униженно обоих за угощение, благие советы и будущие милости и отправилась.

------------------------ Как ни спешила она, однако опоздала и в первой раз в продолжение тридцатилетней своей замужней жизни при шла домой после своего хозяина. Насупив брови, сидел он в переднем углу, ворчал и поглядывал в окошко. - Бог милости прислал, Семен Авдеевич! Батюшка Фе дор Петрович и матушка вам кланяются, - сказала дрожа щим голосом обробевшая супруга грозному супругу. Семен Авдеевич, надо предуведомить читателей, был русским мужем в полном смысле этого слова, не любил шутить, не допускал, чтоб Марья Петровна жаловалась на его привязанность, - и у него всякая вина была виновата. Вообще он был человек упрямый, не терпел прекословии и требовал, чтоб слова его были принимаемы за святые и ненарушимые. Домашние боялись его обыкновенного взгляда, не говоря уже о минутах гнева, когда все вокруг его приходило в трепет, - и с подобострастием исполняли его приказания, которых он никогда не повторял. Этого пока нам довольно знать об его характере. - Семен Авдеевич, - начала опять Марья Петровна, скинув салоп, повесив его на гвоздик и занавесив простынею, - я ходила ведь к батюшке посоветоваться о нашем горе. Отец протопоп велел прислать Ганю завтра к себе и обещался божиим словом уговорить его и наставить на путь истинный. Может быть, это и пойдет ему на пользу. Ведь вы знаете сами, какой Федор Петрович - речистой: заговорит о чем божественном, словно рекою польется, так плакать и хочется; а Ганюшка наш очень к нему привержен. - Что тут пустяки околачивать, - отвечал супруг, не сколько смягчившись, я придумал, что делать надо с Гаврилой. Женить поскорее и концы в воду. Мне уже давно заговаривал сват из железного ряда о Куличевых, и я заварил кашу. Сегодня же придет к нам сваха, - знаешь, - торговка с Листов, что сватала Иванову куму, Савишна. Она мне даве встретилась. Нам чего лучше. Старик-ать в миллиона. - Да дочь ведь не одна у него, Семен Авдеевич, не то две, не то три. Правда, те уже давно замужем, отрезанные ломти. - У Куличева на всех достанет. Об этом тужить нечего. А когда поп велел прислать к себе Гаврилу? - Завтра после обеден. - Это, впрочем, не мешает... да вот и гостья наша... В комнату вошла женщина лет под сорок, среднего роста, в черном тафтяном поизношенном салопе, повязанная скромно саржевым платком кофейного цвета, помолилась усердно образу, в переднем углу висевшему, и раскланялась пред хозяевами. - Доброго здоровья желаю вам, сударь Семен Авдеевич, и вам, сударыня Марья Петровна. По добру ли, по здорову вы поживаете? - Помаленьку, Прасковья Савишна, - отвечала хозяй ка.