Черная немочь   ::   Погодин М Н

- Прошу вас покорно садиться. Что давно не видать тебя было, мой свет? - Захлопоталась, родная. Нынче в мясоед-то бог сподобил меня пять свадеб снарядить, да такие-то нёшто все богатые, да добрые, да великодушные; так я то у свёкров да свекровей гостила, то у тестей да тещей, то у молодых. Никто ведь от себя не пускает, - за руки держат, - хоть век живи на всем на готовом, - что твоей душеньке угодно, пей, ешь и веселись. - Э, брат-Савишна, ты рада тарабарить о пустяках, - сказал ей улыбаясь хозяин, - а нам слушать тебя некогда, разве Маше на досуге. Поднеси-ка ей, жена, горского или горького, да и приступим к своему делу. - Ох-хо-хо, батюшко Семен Авдеевич, вы все такие же, как прежде, слова не дадите выговорить. Ведь на то и язык бог дал, чтобы говорить. Спасибо еще, что со слов пошлины не берут. Намолчимся в могиле, мой родимый! Между тем Марья Петровна напенила ей бокал. - Доброго здоровья желаю вам, мои благодетельные! Коли вперед дают магарыч, так, видно, после не будет обиды. Ну, мои батюшки, у вас, слышала, есть купец, а у меня есть товар. Давайте торговаться. - Какой же бы это был у вас товар? - сказал с гордо стью тою же аллегорией купец, потирая себе рукою бороду и усы. - Чтобы нам-ста в лавку принять было не стыдно. - Куда больно надменны, Семен Авдеевпч, уж и в лав ку принять стыдно! Не бойтесь, сударь; нашего товару не охает ни дворянин, ни купец первостатейный. Вопервых, есть у нас на примете у Куличева, у Григорья Сергеевича, дочка - маков цвет, сто тысяч денег чистогану, на пятьдесят приданого; у Жестиной внучка, - правда, постарше, да зато единородная, каменный дом с лавками на Смолежском рынке, приданое порядочное, и жемчужку есть и бриллиантиков, крепостных в волю, и всякое домашнее обзаведежие; у Нестаровых племянницасирота, приданого поменьше, зато собою красавица, полная, румяная, здоровая, на фортопьяне так и рассыпается, что на твоих гуслях, и по-французскому умеет, бойка, резва... - Полно, полно, Савишна, нам таких не надо, - прервал старик, - нам давай попроще да попрочнее. - Чего же искать долго, - сказала Марья Петровна, - Куличева мне не противна. Девушка скромная ж смирная; намедни я видела ее на гулянье с родителями. И семейство хорошее, небаламутное, родни немного. Нет ли у тебя, Савишна, росписи от них? - Где ж, матушка, роспись! Я ведь не знаю еще, как и согласятся они... - Как согласятся! мы разве кланяемся, - закричал сердито старик. - Невест много, хоть пруд пруди. - Ох, Семен Авдеевич, все ты не туда воротишь! кто, батько, всякое лыко в строку ставит. Я ведь не к тому речь вела, а сказала только, что надо мне переговорить с ними прежде. Поверьте мне, я вас по соседству всею душою люблю, зная, что вы меня не обидите, и постараюсь дело уладить. Завтра же к обеду, коли за тем стало, принесу вам роспись. А и то сказать: если вы уж так заспесивились, так ведь мы с своим товаром и прочь пойдем. Женихи у меня есть и другие. Недалеко сказать, подле вас живет майор, четвернею в карете может ездить, а это ведь по нынешнему великатству не шутка, и с кавалериею. У головы сын... - Перестань, Прасковья Савишна, - сказала хозяйка, - ты на моем муженьке не взыщи: ведь уж у него всегда речь такая, зато без лихвы. - Разве так, то... - О, травленая, - сказал, развеселившись, купец, по смотрел с улыбкою на сваху, и, вынув из бумажника красную ассигнацию, подал ей. - Ну вот давно бы так - теперь и за дело приняться охотнее и веселее, отвечала она, завертывая ассигнацию в узелок на платке. - Прощайте же, мои светы, до завтра; мне надо еще забежать кой-куда: просили принести в одном доме сережки, а в другом турецкой платочек, - прощайте. Свахе налили еще бокал горского. Она выпила, поклонилась опять по-прежнему, раскланялась и ушла.