Чёртовы куклы   ::   Лесков Николай Семенович

Адъютант сконфузился и сказал:

- Вы правы, я вспоминаю, - это сцена на кровле храма?

- Вы называете это "сценою"? Ну, прекрасно, будь по-вашему: станем называть евангельские события "сценами", но, впрочем, всё дело в благородстве задачи. Обыкновенно ведь пишут сатану с рожками, и он приглашает Христа броситься за какие-то царства... По идее Мака выходило совсем не то: его сатана очень внушительный и практический господин, который убеждает вдохновенного правдолюбца только снизойти с высот его духовного настроения и немножко "броситься вниз", прийти от правды бога к правде герцогов и королей, войти с ним в союз... а Христос, вы знаете, этого не сделал. Мак думает, что у них шло дело об этом и что Христос на это не согласился.

- Да, конечно. Это тоже интересно... Но герцог вообще хочет видеть все ваши работы.

- Двери моей студии открыты, и ваш повелитель может в них войти, как и всякий другой.

- Он непременно желает быть у вас завтра.

- Непременно завтра?

- Да.

- В таком случае лучше пусть он придёт послезавтра.

- Позвольте!.. Но почему же послезавтра, а не завтра?

- А почему именно непременно завтра, я не послезавтра?

- Нет, уж позвольте завтра!

- Нет, послезавтра!

Адъютант молча хлопнул несколько раз глазами, что составляло его привычку в минуты усиленных соображений, и проговорил:

- Что же это значит?

- Ничего, кроме того, что я вам сказал, - отвечал Фебуфис и, вспрыгнув на высокий табурет перед большим холстом, который расписывал, взял в руки кисти и палитру.

Всё существо его ликовало и озарялось торжеством в самом его любимом роде: он мог глядеть свысока на стоявшего около него светского человека, присланного могущественным лицом, и, таким образом, унижал и посла и самого пославшего.

Адъютант не скрывал своего неприятного положения и сказал:

- Я не могу передать герцогу такого ответа.

- Отчего?

- Он не терпит отказов.

- Ну, нечего делать, потерпит.

- Он не согласится остаться здесь до послезавтра.

- Человек, который так любит искусство, согласится.

- Он назначил завтра вечером уехать.

- Он сам себе господин и всегда может отсрочить.

Адъютант рассмеялся и отвечал:

- Вы оригинальный человек.

- Да, я не рабская копия.

- Без сомнения, герцог может остаться везде, сколько ему угодно, но поймите же, что с ним не принято так обходиться. Ему нельзя диктовать.

- Значит, у него есть характер?

- И очень большой.

- Да, говорят, и я слышал, - это интересно! Так вот мы его испробуем: вы скажите ему, что так и быть, пущу его к себе, но только послезавтра.

- Прошу вас, оставьте это, маэстро!

- Не могу, господин адъютант, не могу, я тоже - рекомендуюсь вам человек упрямый.

- На что вам его сердить?

- По совести сказать, ни на что, но мне теперь взошла в голову такая фантазия, и вы со мною, с позволения вашего, ни черта не поделаете, ради всех герцогов вместе и порознь.

- Вы дерзки.

- Хотите дуэль?

- Очень хотел бы, но, к сожалению, я теперь не могу принять дуэли.

- Почему?

- Конечно, не потому, что я не желаю вас убить или страшусь быть убитым, но потому, что я состою в свите такого лица, путешествие которого не должно сопровождаться никакими скандалами.

- Хорошо, не нужно дуэли, но я вам предлагаю пари.

- Какое? в чём оно состоит?

- Оно состоит вот в чём: мне кажется, будто я знаю вашего герцога больше, чем вы.

- Это интересно.

- Да, и я это утверждаю и держу пари, что если вы передадите ему то, что я вам сказал, то он останется здесь ещё на день.

- Ни за что на свете!

- Вы ошибаетесь.

- Оставим этот разговор.

- А я вам ручаюсь, что я не ошибаюсь; он чудесно прождёт до послезавтра, и я вам советую принять пари, которое я предлагаю.