Дом для бродяг   ::   Куваев О

И думаю про то, что забыл "Спидолу" выключить. Два часа расход батареям. Подплываю к берегу и вижу: стоит избушка, в избушке "Спидола" орет, а перед дверью сидит медведь и слушает. Дверь закрыта, ружье в избе. Понимаете-понял? "Ухода!" - кричу. Медведь так повернулся ко мне и пошел в лес. Неохотно. Помешал я ему кантату дослушать...

Шевроле проводил меня до калитки. Шел дождик со снегом, но запаха зимы еще не чувствовалось. Из-за пелены дождя, тумана и снега поселок казался маленьким и забытым всеми, даже начальством в области и родственниками здесь живущих. Забыли - и всё.

- Такое время, что даже деньги не пахнут, - загадочно резюмировал Шевроле.

...В дальних глухих поселках живут неприметные люди с тихим светом в душе. Этот свет неярок и становится заметен только тогда, когда смотришь на него сквозь линзу доброжелательности и ум твой не отягощен суетой. Такие люди редки. Они есть и в больших городах. Но в городах они теряются в многолюдстве.

Я немало встречал их на окраинах государства, и все они имели общую особенность. Внешне они были малы ростом, сухотелы, и у них были серые глаза. Эти глаза обладали неким свойством микроскопа - видеть то, что не замечают другие. Эти люди очень любят легенды. В тихой комнате учителя, жена которого уехала в отпуск - а он остался, потому что не рвался в другие места, - я узнал, что в здешних лесах есть птичка величиной с колибри. Я узнал также, что в окрестностях здешних мыши совершенно различны. На озере живут одни, в кустарнике другие, около речки третьи. Весь этот вечер я провел в тихом, прелестном мире. Я узнал о многих явлениях, которых сам бы никогда не заметил. Между прочим, учителю было всего тридцать пять лет, он окончил институт имени Лесгафта в Ленинграде и в свое время успешно делал карьеру спортсмена. Но сейчас его мысли были заняты тем, чтобы дети, которые на лето остаются в интернате, не отрывались от леса и тундры. Я сказал о том, что эвенку и чукче гораздо полезнее алгебра, чем зверюшки родного края или умение ставить капканы.

- Я не о том, - сказал учитель. - Конечно, алгебра необходима. Но они же детство теряют.

Так же просто он сказал, что отдаст мне свой каюк. Могу его взять в любое время. Я подумал о том, что удобнее попросить у седого ветерана-зоотехника: все-таки он хоть как-то меня знал! И сказал об этом.

- Не надо, - сказал учитель. - Он, конечно, отдаст, но он свой каюк любит. А я закажу другой.

На прощание он посоветовал сказать Шевроле о том, что он дает мне каюк.

- Зачем?

- А чтобы не считал вас в безвыходном положении. Местная психология. Его-то лодка будет вам в самый раз. Идеально.

На лестничной клетке раздавались прыжки, детский голос напевал считалку:

Сделай фокус, смойся с глаз.

Я поеду на Кавказ...

Я посмотрел в окно. Снега не было, дождика вроде тоже. Над миром плыли низкие тучи. По краям они были синевато-белые, в середине темнее. Я вспомнил про свой синтетический спальный мешок, про палатку, которую просекал дождик, и про то, что из одежды у меня два свитера да штормовка.

В это время в комнату бесшумно и без стука вошел Шевроле. Он был в капитальном плаще, надетом на телогрейку, под телогрейкой была рубашка из пыжика. Я увидел его, когда он уже подошел к койке. "Наверное, он еще и в разведке служил", - подумал я.

- Понимаешь-ли-понял! - закричал Шевроле. - Лодка его гниет, а он спит. Ты плыть будешь иль нет?

Я стал натягивать штаны и искоса поглядывал на Шевроле. С капитального носа и со щетины на "выдающем", как здесь говорят, подбородке текла вода. Значит, дождик был, но был и ветер, который отжимал его от окна.

- Сколько за лодку возьмете? - спросил я.

- Дак ведь как сколько? Што и как понимать сколько? Я ее вам дарю. Сейчас поедем к Реке. Потом вниз поплывем, наверно, найдем.