Дом с золотыми ставнями   ::   Эстрада Корреа Елена

И только было хотела завязать на шее волосяное ожерелье Ма Обдулии, как заметила вдруг, что самое маленькое и бледное зерно в нем треснуло наискосок и едва держится на плетеном шнуре.

Когда мы всей компанией сошли вниз и ждали, пока слуга пришлет извозчика, я сказала капитану:

– Пошлите сегодня к сеньору Лопесу кого-нибудь узнать, как он. Он не умеет сносить поражений, и тут в счет не только карточный проигрыш!

Федерико выслушал и… забыл. Вспомнил только тогда, когда мы, проспав до самого обеда, поднялись и приводили себя в порядок, – и отправил лакея. Посыльный вернулся к десерту и объявил, что дона Фернандо сегодня, поутру, почти сразу после возвращения из клуба, хватил удар… и что доктор говорит, что мало надежды на выздоровление.

– Бог ему судья, – сказал дон Федерико. – Может быть, он и не умрет, но жить ему уже незачем.

Он умер, не приходя в сознание, два дня спустя.

Простит нас бог, что мы не слишком думали о нем в тот день. Нам оставались некоторые очень приятные дела.

После обеда Факундо устроился на козлах просторной коляски, разобрал вожжи чудной серой в яблоках пары. Энрике и Сесилия удобно уселись на кожаных подушках, а мы с Филомено примостились на скамеечках снизу. Все наше грешное семейство покатило в сторону порта, где рядом с вереницами складов и пакгаузов начинался район старинной застройки – дома-города, дома-крепости, дома-усадьбы со всем необходимым для жизни, дома, выходящие на улицы либо непроницаемыми лицами фасадов, либо глухими стенами, дома-корабли, каждый из которых, соприкасаясь бортами стен с соседями, плыл тем не менее сам по себе, обособленной единицей, неся в своих недрах, как в трюмах, – одному богу известно что!

Один из таких домов – трехэтажная махина на углу бойкого перекрестка – продавался за долги. Его должны были пустить с торгов, но старинная звучная фамилия, которой принадлежал этот дом-остров, дом-фрегат, постаралась не переполнять чашу унижений лишними каплями и избежала огласки.

Санди настаивал, чтобы дом я покупала на свое имя. Я отказалась. Зачем?

Формально я имела на это право, но не хотела бросаться в глаза не весьма благожелательно настроенным горожанам. Во избежание вопросов и осложнений дом покупал респектабельный белый человек, по роду занятий – негоциант, по имени Энрике Вальдес, солидный, семейный мужчина… девятнадцати с половиной лет от роду. Он приехал осматривать возможное приобретение с юной супругой и несколькими доверенными слугами.

Вслед за унылым, пригорюнившимся дворецким мы обходили палубы этажей – анфилады парадных комнат и лабиринты закоулков, каморок и комнаток на задворках, мощеный патио с фонтаном и задние дворики, каретник и конюшню, флигеля и пристройки, крошечные садики и огромную веранду, которая сама напоминала висячий сад, – затянутую вьюнком и заскорузлым, выродившимся виноградом, закопченную на манер преисподней кухню, закуток со следами обитания кур и свиней и голубятню, которую загадили неопрятные сизари.

С фасада дом имел три высоких этажа, с внутренней, невидимой стороны – где четыре, а где пять. Я задержалась в одной из маленьких комнаток почти под чердачным перекрытием. Большое окно с кедровым жалюзи выходило на восток, в сторону бухты. По утрам эти дощечки золотило солнце, и если не прикрывать их наглухо, то на каменный пол должны были ложиться золотые полоски. Слышались сварливые голоса чаек, подравшихся из-за дохлой рыбы у причалов. Орал где-то через стенку в чужом патио петух. Слабый ветерок нес цветочные сладкие запахи из соседнего сквера.

– Ребятки, – сказала я, – похоже, тут можно жить!

Послали за хозяйским поверенным и за нотариусом; и в тот же день все бумаги были подписаны.