Двойник или мои вечера в Малороссии (Часть 1)   ::   Погорельский Антоний

Но какое мучение ожидало меня на пути! Кто не путешествовал по Саксонии, кто не испытал над собою флегмы саксонских почтальонов, тот не может понять моей досады, моего отчаяния! Ни просьбы, ни обещания, ни деньги, ни угрозы не в состоянии были принудить двигаться проворнее почтальонов, которых бесчувственность в этом отношении может равняться только с неповоротливостью тяжелых лошадей, ими управляемых. Как часто дорогою вспоминал я о любезной нашей России! Измученный напрасным старанием хотя немного оживить почтарей и терзаемый ожиданием несчастий, которые представлялись моему воображению, я дотащился наконец до Лейпцига. Это было поздно ввечеру. Когда въехал я в заставу, медленное движение коляски показалось мне еще несноснее; я с нетерпением выскочил и побежал по Гриммской улице, оставя далеко за собою изумленного своего саксонца. При входе в комнату Алцеста встретил меня Иван, бледный как полотно. - Где граф? - спросил я. - Граф сегодня ввечеру обвенчался и переехал к своему тестю, - отвечал он мне дрожащим голосом, - Я хотел идти за ним, но меня не пустили!.. Не расспрашивая его ни о чем более, я бросился в дом Андрони. В сенях попался мне навстречу высокий мужчина, которого лицо показалось мне знакомым. Я узнал Вентурино. Он одет был в черную мантию, какую обыкновенно носят в Германии духовные особы. На голове у него был распудренный парик с длинными локонами. Вентурино в пасторском облачении! -подумал я... и воображению моему ясно представилось, что такое беззаконное переряжение должно непременно означать какой-нибудь злой умысел, которого цель, однако, для меня была непонятна! В первой комнате нашел я профессора, занимающегося чтением,- и он, казалось, вовсе меня не заметил. - Ради бога! - вскричал я. - Что вы сделали с моим другом? - А! это вы, господин полковник? сказал Андрони, обратись ко мне с спокойным видом. - Мы не ожидали, чтобы вы так скоро кончили дела ваши. Зять мой очень обрадуется, когда узнает, что вы возвратились. - Зять ваш? - отвечал я с сердцем. Неужели вы думаете, что я позволю вам ругаться над моим другом?.. - Вы забываетесь, господин полковник! - возразил Андрони, не теряя хладнокровия. - Говорите потише; вы можете испугать графиню, да и графу не очень приятно будет видеть любезного наставника своего в таком по ложении. Насмешка его вывела меня из терпения. - Изверг рода человеческого! закричал я в исступлении. - Говори, что значит эта комедия? Зачем ты то варища своего - такого же плута, как ты сам - нарядил в пасторы?.. Но я разрушу ваши козни. Немедленно веди меня к Алцесту! Андрони, очевидно, смешался при этих словах. Он побледнел, губы у него задрожали, и огненные глаза его засверкали от ярости... Вскоре, однако, он опять пришел в себя. - Государь мои! - произнес он, задыхаясь от злости, - вы не имеете права повелевать мною. Завтра поутру Алцест отметит за оскорбленную честь своего тестя! Но сегодня вы его не увидите. Новобрачные желают быть одни. Итак, советую вам удалиться и не забывать, что вы находитесь в моем доме и что угрозы ваши совершенно бесполезны. - Завтра поутру, - отвечал я, смущенный уверительным его голосом, завтра поутру я с тобою разделаюсь! Не воображай, что ты избегнешь заслуженного наказания! Я вышел из комнаты, захлопнул дверь и услышал за собою пронзительный хохот Андрони... Возвратясь домой, я предался размышлению. Замешательство Андрони ясно доказывало, что мнимый пастор, встретившийся со мною, был не кто иной, как Вентурино. Но какие причины могли побудить профессора к столь беззаконному поступку? Какую пользу находил он в поругании собственной дочери, соединив ее с графом такими узами, которые могли быть расторгнуты без малейшего труда? Я терялся в догадках, однако твердо решился на другой день поутру объявить местному начальству о преступлении профессора.