Дженни Герхардт   ::   Драйзер Теодор

Никого из этих мужчин она не знала. Она ни разу не видела ни Роберта, ни мистера Миджли. Среди множества людей, которые попарно следовали за гробом, она узнала только троих — в давно прошедшие дни Лестер ей показывал их в театре или в ресторане. Миссис Кейн шла первая, опираясь на руку какого-то мужчины; за ней Уотсон, печальный, серьезный. Он быстро огляделся по сторонам, видимо, отыскивая глазами Дженни; но, не найдя ее, снова устремил взгляд вперед. Дженни смотрела, смотрела, и сердце у нее сжималось все больнее. Этот торжественный обряд так близко касался ее, а между тем как бесконечно далека она всем этим людям!

Процессия подошла к алтарю, и здесь гроб опустили наземь. На него набросили белый покров с черным крестом — эмблемой страдания, — а вокруг поставили высокие свечи. С хоров неслось стройное пение, гроб окропили святой водой, раскачивалось кадило, и молящиеся вполголоса повторяли вслед за священником «Отче наш», а потом — по католическому канону — молитву пресвятой деве. Дженни была изумлена и подавлена, но ни прекрасная церковь, ни пышный обряд не могли смягчить остроту ее горя, чувство непоправимой утраты. Свечи, запах ладана, песнопения — вся эта красота проникла в самую ее душу, отзывалась в ней глубокой печалью Словно не осталось ничего, кроме скорбной мелодии и присутствия смерти. Дженни плакала, плакала. И почему-то удивилась, увидев, что миссис Кейн тоже вздрагивает от рыданий.

Служба кончилась, провожающие расселись по каретам, и гроб повезли на вокзал. Когда ушли все, приглашенные и чужие, и церковь опустела, Дженни тоже поднялась. Теперь и она поедет на вокзал — может быть ей удастся увидеть, как гроб будут вносить в вагон. Вероятно, его заранее выставят на платформу — так было, когда увозили Весту. Дженни села в экипаж и скоро уже входила под своды вокзала. Сперва она постояла близ высокой решетки, за которой тянулись железнодорожные пути, потом прошла в зал ожидания и внимательно оглядела сидевших там людей. А вот и они — миссис Кейн, Роберт, мистер Миджли, Луиза, Эми, Имоджин, и с ними еще кто-то. Дженни чувствовала, что могла бы безошибочно назвать почти каждого из них, хоть никто ее с ними не знакомил.

Только сейчас она вспомнила, что завтра — праздник, День Благодарения. Огромный вокзал заполняла шумная, оживленная толпа. Веселый гул стоял кругом — люди, уезжая на праздник за город, громко смеялись и переговаривались в предвкушении отдыха и развлечений. К вокзалу беспрерывно подъезжали экипажи. Зычный голос объявлял о посадке на поезда, по мере того как их подавали к перрону. У Дженни защемило сердце, когда медленно, нараспев объявили маршрут, по которому она не раз ездила с Лестером: «Детройт — Толедо — Кливленд — Буффало — Нью-Йорк». Потом объявили поезд «Форт Уэйн — Колумбус — Питтсбург — Филадельфия — Атлантик-Сити» и, наконец, — «Индианаполис — Колумбус — Цинциннати»… Час настал.

Дженни уже несколько раз переходила из зала ожидания к железной решетке, отделявшей ее от возлюбленного, гадая, удастся ли ей еще раз взглянуть на гроб, заключенный в деревянный ящик, прежде чем его погрузят в поезд. И вдруг она увидела то, чего ждала. К тому месту, где должен был остановиться багажный вагон, подкатили тележку. И на ней лежал Лестер — все, что от него осталось, — надежно защищенный от любопытных взглядов деревом, тканью, серебром. Грузчику, который возился у тележки, и в голову не приходило, сколько здесь сокрыто горя и мук. Откуда ему было знать, что в этот час богатство и общественное положение воплотилось для Дженни в виде решетки — неодолимой преграды, навек отделившей ее от любимого? Так было всегда. Всю жизнь богатство и сила, в нем воплощенная, оттесняли ее, не пускали дальше определенной черты.