Ганнибалы (глава из романа)   ::   Тынянов Юрий

Мать родила его и умерла, а сестра его замужем, в земле за пустыней Атхаристи, далеко, и не за князем,

Бахарнегаш стукнул рукой о край кровати Они поносили мать Авраама. Старик запахнул белую шаму и хотел слезть, но подумал, что станет качаться на ногах и все сыновья это увидят. Он хотел позвать вельможу, но раздумал.

Под пометом была вырыта яма, и там лежали деньги бахарнегаша - большие венецианские таларо, испанские дуро, франкские деньги с длинноносыми головами. Следовало до времени держать в страхе и повиновении буйных сыновей, как держал их Ной, пока не упился. И кроме тех, которые здесь у него почти на глазах купались, было пятеро старых сынов. Они осмелились уже дважды, не предупредив его, говорить о продаже его воска с турецкими гостями из Массовы, они хотят дешево продавать его, сгибают спину перед турками. Исаак и сам знал, что торговаться не приходится и о самой продаже речи быть не может, что это не гости, а чиновники, собирающие дань, но человек Тигрэ должен всегда держать себя с достоинством. Вдруг, как будто кричал птенец какой-то большой птицы, Авраам тонким, сдавленным голосом закричал что-то в ответ братьям, и они притихли на время. Старик успокоился, вода текла, время проходило.

У самых ворот усадьбы бахарнегаша тонкую песню завел странник, хамина, он пел о величии бахарнегаша Исаака и великолепии его дома, хидмо: "Куда расу Тигрэ до Исаака. Исаак - это жеребец, рас - это мул".

Мул жевал траву рядом, через стену были слышны вздохи мула. Бахарнегаш вздохнул тогда, посмотрел на свои худые босые ноги, велел выслать хамина, чтобы он замолчал, и стал пить маисовую водку. Старик успокоился, выглянул в двери и увидел: малые хидмо жен приутихли, было очень жарко, и трудно было ссориться. Малые хидмо опустеют, как только он умрет, жены уйдут назад в города, откуда он их взял. Но покамест они по утрам до полдня полны жизни, криков и ссор! Ссоры - какое хорошее занятие!

Голова его тряслась... Он проживет еще много лет, его отцу было 95 лет, когда он умер. На всякий случай он все же думал о престолонаследии: кому отдавать после смерти жилище, город и ангареб-кровать.

*

Вернулась в его дом младшая дочь, сестра Авраама. Муж ее умер. Рассказывая о нем, дочь хвастала и плакала: он достиг большого богатства, все люди, говорившие на языке амхаринья, бывали у него в доме, у него было много рабов-шангалла, они накуривали комнаты ее благовониями; он пил очень много вина, водки; она была самая любимая жена - азмари пели ее красоту на рынках; один из них научил ее мужа старому способу, чтобы в доме всегда пахло цветами: для этого из сада нужно было провести в дом трубы, и по ним ветер приносил в дом запахи. Муж провел бы эти трубы к ней, но, ах, он умер. Он умер оттого, что съел слишком много брондо и выпил слишком много вина в праздник. Церкви там острые, как горы, не плоские, как здесь.

Она ела прекрасные блюда: много сметаны (брондо посыпают там бербера с перцем, очень густо). Дом у нее был круглый, цукло, она привыкла к круглому цукло. Вот как расшиты ее штаны! Но все же нет земли лучше, чем родная земля, и ничего нет великолепнее города Логона! Какое сравнение!

И старый бахарнегаш оживился, голова его быстро тряслась: это было событие, это было лучше, чем ссоры: из далекого места вернулась дочь и рассказывает удивительные вещи! Он отвел ей с ее служанками отдельное хорошее хидмо, - его очистили, устлали турецкими коврами, и оно теперь было нарядное, вполне пригодное для жилья; раньше здесь помещались двое ослов и лошадь. Он приглашал к себе самых почетных граждан, чтобы они послушали, как хорошо, в каком великолепии жила его дочь, пока не умер ее муж: бог призвал его к себе, перед смертью он получил полное отпущение грехов.