Иммануил Великовский   ::   Деген Ион

По-видимому, Шимон произвел на своего собеседника благоприятное впечатление.

– Ну что ж, молодой человек, приходите завтра подписать договор.

Перед Шимоном открывалось будущее, жизнь. Но завтра – суббота. Еврейский закон не разрешает ему подписывать договор в субботу. Шимон понимал, что, возможно, сейчас он упускает единственный и неповторимый шанс устроить свою судьбу. Но он не мог нарушить субботу. С робкой надеждой спросил, нельзя ли договор подписать в понедельник. Юлий Марк долгим насмешливо-испытующим взглядом окинул Шимона и сказал:

– Быть по-вашему. Подождем до понедельника.

Три тревожных дня Шимон скрывался в жалком подобии гостиницы, сомневаясь, останется ли в силе сделанное ему предложение. К счастью, в понедельник договор был подписан. По этому договору банки и торговые дома Москвы предоставляли Великовскому почти неограниченный кредит. Перед ним открывались неслыханные возможности. В договоре были такие льготы, о которых Марк даже не намекал в пятницу, при первой встрече.

– Не знаю, чем это объяснить, – продолжал отец. – Говорили, что Юлий Марк – крещеный еврей. Возможно, его крещение было только способом приспособления к антисемитской среде, а в душе он оставался евреем. А, может быть, он просто решил, что если для молодого человека вера важнее карьеры и денег, то на него можно положиться. Не знаю…

Рассказ отца не просто запомнился – он был впитан Иммануилом. Для него отец всегда был не только объектом сыновней любви, но и личностью, достойной подражания.

Шимон Великовский был сдержан и деликатен в отношениях с людьми. Десятки евреев обращались к нему за помощью и советом. Он охотно помогал. Он советовал. Но советы никогда не бывали категоричными. Обычно Шимон только намечал направление.

Принять решение должен был сам обращавшийся за советом. Даже в отношениях с подчиненными он придерживался этого правила. Детей, привыкших к российским нравам, по которым сильный и богатый только требовал и повелевал, несколько удивляла такая манера отца.

– Почему ты не приказал ему? Разве он не был неправ? – как-то спросил отца Александр.

– Конечно, он неправ. Я попытался объяснить ему это. И если он поймет, то найдет правильную дорогу. Все мы, увы, ошибаемся.

– И ты ошибаешься? – с недоверием спросил Иммануил.

– К сожалению, ошибки случаются и сейчас. А в отрочестве и юности я прошел сквозь тяжелый период колебаний.

– Отец, расскажи о своих колебаниях.

– Обязательно. При случае…

И такой случай представился.

После революции 1905 года Россия была охвачена самой оголтелой реакцией.

Юдофобская черная сотня наводила ужас на еврейское население страны. Пуришкевич и прочие представители черной сотни в Государственной думе непрерывно возбуждали низменные инстинкты не только у простых людей, но даже в среде, так называемой, либеральной интеллигенции. Значительная часть просвещенной еврейской молодежи единственным выходом из столь тяжелого положения считала социальную революцию.

Предельным выражением радикальных взглядов было убийство премьер-министра Столыпина киевским студентом – еврейским юношей Багровым.

Среди молодого поколения Великовских не было единодушия по поводу участия евреев в решении политических судеб России. Даниил и Александр колебались между необходимостью социальных реформ и активными действиями, подобными акту Багрова.

Иммануил, которого старшие братья не хотели принимать всерьез, несмотря на его не по годам развитость и одаренность, не сомневался: дело евреев – исход в Эрец-Исраэль и построение там своего суверенного государства, российские же вопросы пусть решают сами великороссы.