Табу на нежные чувства   ::   Серова Марина

— Похулиганим, детка? — спросил он.

Предложение незнакомца мне настолько не понравилось, что я незамедлительно «пригвоздила» его к стене.

— Полегче, Женя, полегче. — Мечников оторвал мою руку от шеи парня. — Он нам живой нужен.

Парень потер шею и перевел взгляд с меня на журналиста.

— Ментов на выручку позвал, испугался, значит. — Гость Крапивина самодовольно усмехнулся. — Это хорошо.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Крапивин и снова спрятался за спину Мечникова. — Никого я не испугался.

— Оно и видно, — парень выплюнул жвачку и придавил ее рифленой подошвой ботинка. — Ну что? — Незнакомец уставился на Константина. — Давайте надевайте свои наручники, везите куда следует. Я готов. Только меня выпустят уже к вечеру, увидите. — Он протянул руку следователю и засмеялся, демонстрируя свое удалое бесстрашие и уверенность в безнаказанности.

Мечников посмотрел на парня, потом медленно повернулся ко меня. Я поняла, что ему нужно, — наручники. Следователи прокуратуры не носят с собой наручников. Они вообще не имеют права приковывать подозреваемых к батарее.

Я усмехнулась и пошла в рабочий кабинет Крапивина, где оставила свою сумку с разными нехитрыми приспособлениями, необходимыми в работе телохранителя. Эдуард Петрович воспользовался удобным моментом, чтобы покинуть коридор, и поспешил за мной.

— Теперь вы понимаете, что я говорил правду? — спросил он.

— Понимаю, — сухо ответила я.

В коридоре послышалась какая-то возня. Я оттолкнула в сторону Крапивина и метнулась ко входу. Но было поздно. Энергичный парнишка уже выскочил за дверь. Я поискала глазами Мечникова. Он сидел на полу, обхватив голову руками, сквозь пальцы сочилась кровь. Рядом с ним лежала окровавленная лопатка для обуви с металлическим набалдашником в виде головы лошади.

— Не упусти его, Женя. Я в порядке, — еле слышно сказал Мечников и застонал. Застонал скорее от обиды, чем от боли.

Убедившись, что с Костей все в порядке, я покинула «офис» Крапивина и устремилась наверх. Парень не успел убежать далеко. Его темный силуэт мелькнул в арке соседнего дома. Я рванула за ним, в арку. Мое недолгое преследование прервалось уже в соседнем дворе, где позднего крапивинского гостя поджидала раздолбанная «Волга». Парень быстро сел в машину, и «Волга», резко развернувшись, выехала со двора. Номера машины были настолько заляпаны грязью, что разглядеть хотя бы одну цифру было невозможно.

Я вернулась обратно, в рабочую квартиру Крапивина, и наткнулась на запертую дверь. Я постучала, но мне не ответили. Тогда я надавила на кнопку дверного звонка, три протяжных, затем два коротких сигнала.

— Кто? — услышала я уже знакомый голос журналиста.

— Ваш телохранитель.

Дверь открылась, передо мной стоял бледный, перепуганный Крапивин, в правой руке он сжимал маникюрные ножницы. При виде меня на губах Эдуарда Петровича мелькнуло некое подобие улыбки.

— А это зачем? — Я кивнула на ножницы в его руке.

— Хочу перевязать голову Константину Афанасьевичу. Ищу, что бы порезать на бинты, но пока ничего не нашел. — Он виновато пожал плечами.

Мечников уже сидел на стуле в кабинете Крапивина и прижимал мокрый платок к ране на голове.

— Ушел, — разочарованно отметил он при виде меня.

— Как это могло случиться? — Я подошла к Константину и убрала его руку от головы. Некогда белый платок уже пропитался кровью.

— Я сам виноват.

— Это я поняла, — с усмешкой ответила я, рассматривая рану. — Рана поверхностная. Сейчас в больницу тебя повезу.

— Ты берешься за это дело? — Костя схватил меня за руку.

— Берусь, — ответила я, и Мечников позволил мне продолжать обработку своей раны.