Ёся   ::   Ольшевский Рудольф

У него вытягивается вперед нос, будто таким образом он собирается удлинить антенну. Молчат наши станции, перестали клеветать и мерзавцы из-за рубежа.

И вдруг дядя Сева догадывается в чем дело.

-- А, -- говорит он, -- так ведь мы стоим на траверзе размагничиванья судов. Конечно же здесь ликвидируются все волны, в том числе и радио.

Йося не очень-то понимает, что все это значит, но на всякий случай уточняет:

-- Сева, а если мы захотим что-нибудь передать отсюда, нас услышат?

-- Ага ! Так ты, выходит тот самый шпион, которого рисовал? Ну, нарисуй себя. Это будет называться автопортрет английского шпиона. Где у тебя рация? А притворялся пролетарием всех стран.

-- Тссс! -- прижал Йося указательный палец к губам и лег на дно лодки.

Я пытаюсь его поднять, думая, что он окосел.

-- Не трогай меня, я хочу быть ниже уровня моря. Тут, наверное, этого траверза еще больше. Слушай меня внимательно, Сева. И вы, пацаны, тоже.

Еще больше выпученные от водки, глаза его сделались значительными. Он выдвинул вперед подбородок и чуть не достал нижней губой кончика носа.

-- Сейчас я вам открою государственную тайну. Сева, у меня в зубе передатчик. Я постоянно что-то передаю. А приемник, знаешь, где находится приемник?

-- Наверное в заднице. -- Предполагает дядя Сева, продолжая жевать.

-- Нет. В органах. -- Отвечает Йося.

-- На тебе, я думал сзади, а он у него спереди. -- Огорченно смотрит на нас дядя Сева. Йося его не слышит.

-- В органах КГБ, -- продолжает он очень серьезно. -- Там постоянно знают не только то, о чем я говорю, там фиксируют все, о чем я думаю. У меня вот в этом самом зубе, -- он открыл рот так широко, что туда могла запросто залететь чайка, и показал зуб с металлической пломбой, -- находится мощнейший передатчик мыслей. Они уже это тоже умеют. Вы при посторонних боитесь кое о чем говорить. Я думать боюсь. Сева. Ну, как тебе это нравится?

-- Зачем им нужны твои мысли? -- дядя Сева разлил в стаканы оставшуюся водку. -- И вообще, откуда у тебя эта пломба?

-- Я ремонтировал их поликлинику. Делал трафарет -- серп, молот, звездочка, серп, молот, звездочка. Зубному врачу очень понравилось. "Йося,-говорит он, -- у тебя хороший художественный вкус, богатое воображение и отлично развито классовое чутье. Молодец. Давай я тебе тоже что-нибудь хорошее сделаю. Как зубы? В порядке? А ну открой рот. Ай-ай-ай, какой кариес. Немедленно в кресло."

Я, дурак, и обрадовался. Забыл, что у них под халатами полковничьи погоны. Открыл ему свою пасть, а он меня как давай сверлить. Насквозь продырявил. Я сразу засомневался, что все это делается в медицинских целях. Уж сильно странная появилась в зубе боль. Не постоянно болит, а как в азбуке морзе -- точка, тире, тире, тире, точка. Ну, думаю, передают через мой зуб шифровку своим шпионам. Срочно потребовалась, а тут я подвернулся. Может быть, благодаря меня сейчас в Африке военный переворот совершается или в Корее самолет подбили.

А через несколько дней я начал замечать, что через мой зуб они решают не только международные дела, но занимаются и вопросами внутренней жизни страны. Стоит мне о ком-то нехорошо подумать, как он тут же исчезает. Ты понимаешь, Сева, куда он исчезает?

В пятницу подумал: сосед мой Дмитрий Дмитриевич живет не на одну зарплату. Откуда у его жены норковая шуба, если он всего лишь учитель пения? В пятницу подумал -- а в понедельник его забрали.

Ну учитель человек чужой. Бог с ним, с учителем. Но Костя, Костя, мой старый приятель, а я и его выдал. То есть выдал, конечно, не в прямом смысле, однако через меня его заграбастали. Заходим мы с Костиком в магазин, а там, как обычно, пустые полки. Одна печень трески в собственном жиру по восемьдесят копеек за банку. Константин и говорит: "Чтоб они сдохли".