Юнармия   ::   Мирошниченко Григорий Ильич

Дорожный мастер отрывисто скомандовал:

– Отвинтить болты! Отнять накладки! Заменить шпалу!

Рабочие вывернули болты, разгребли ржавыми лопа­тами щебень и потащили с насыпи обломки рельсов. Двое, трое, шестеро с трудом сбрасывали обломки рельсов дале­ко вниз под крутой откос. Работали молча.

Вдруг у самых вагонов шлепнулся снаряд. Это бело­гвардейцы перенесли на полотно артиллерийский огонь.

Снаряды один, за другим падали совсем рядом. Оскол­ки шаркали по полотну, по крышам вагонов, стоявших у семафора.

Дорожный мастер торопил рабочих. Он сам расцепил вагоны, сам выворотил обломок застрявшего рельса.

– Не робей, ребята, – говорил он спокойно. – Пока они там прицелятся, мы и разберем и соберем дорогу.

– Соберем! – подхватил раскрасневшийся молодой ра­бочий, выворачивая камни лопатой.

– Дело привычное, – согласился другой, крепко уда­ряя кувалдой по рельсу.

Тяжелая кувалда с силой падала на сталь, звеня и под­скакивая. Далеко по рельсам катился хрупкий стук.

Наконец путь разобрали. Рабочие налегли плечами на вагоны, и они тяжело поползли вниз.

Не доходя до середины разобранного полотна, вагоны валились набок и, перевернувшись, как деревянные ящики, летели под откос.

Сверху полыхнула шрапнель – словно горохом посы­пало. За ней вторая, третья. Командир и дорожный мастер протирали глаза, засыпанные песком. Красноармейцы и мастеровые молча толкали последние оставшиеся на путях вагоны.

Каждый раз, когда раздавался визг шрапнели, мастеро­вые тревожно посматривали вверх, а красноармейцы только наклоняли головы, – они привыкли.

Вдруг шрапнель шарахнула и рассыпалась у самого места работы.

Рабочие кубарем покатились вниз по откосу. Кровью обрызгало черную от угля землю, обломки рельсов, старую придорожную траву.

А там, у станции, под самым огнем все еще стояли два эшелона больных и раненых красноармейцев.

– Товарищи, за работу! – что есть силы крикнул командир. – Мастеровые, сюда!

Зажимая раны, мастеровые снова полезли на высокую насыпь.

– Ну, ребята, поднажми еще раз, – сказал дорожный мастер Леонтий Лаврентьевич.

Последний вагон с глухим треском полетел набок.

Мастеровые и красноармейцы начали сшивать костыля­ми железнодорожное полотно. Шили наскоро. Торопились.

Белые напоследок пустили еще несколько шрапнелей, но красноармейцы уже стояли у составов, готовых к от­правлению, и прощались с мастеровыми.

– Не горюй, товарищи, придем. А вы тут тоже не си­дите сложа руки, – говорил командир.

– За это не беспокойтесь, товарищ командир, – ответил дорожный мастер и тряхнул головой.

Воинский состав, тяжело набирая скорость, тронулся без свистка. За ним, постукивая колесами, пошел второй. Следом медленно двинулся броневик «Коммунист».

К бугру, откуда высунулись белогвардейские папахи, скакали, прикрывая отступление эшелонов, конные и бежа­ли пешие красноармейцы. На ходу они досылали в винтов­ку очередной патрон.

Начальник станции то и дело выбегал на платформу и растерянно махал сигнальными флажками.

Орудийный гул то стихал, то нарастал вновь. Снаряды падали у семафора, у водокачки, на станции.

По земле расползался густой бурый дым.

Когда поезд с больными и ранеными проходил мимо мастерских, командир крикнул:

– Прощайте, товарищи! Держитесь! Мы обязательно придем!

А на макушке бугра уже растянулась неровной лентой цепь белых.

Цепь быстро перекатывалась к вокзалу.

Казачья конница вихрем перескочила балку. Размахи­вая саблями, казаки понеслись вслед за броневиком. Но поезд – конному не товарищ.

Выстрелы слышались все реже и реже. На станции стало тихо.

Красноармейцы отступили.

Начальник станции, подправив короткие рыжие усы и надев накрахмаленную манишку, приготовился к встрече белогвардейцев.