К последнему городу   ::   Таброн Колин

Погрузившись в непонятный транс, Роберт оставил свой блокнот под деревом и забыл вернуться и забрать его.

Он бесцельно бродил по городу, совершенно не думая об истории; в его голове царил полный беспорядок, он двигался как будто во сне. Кое-где крестьяне очистили руины от растений, и можно было увидеть длинные стены из расшатавшихся камней. Но джунгли уже посеяли свои семена в пустых щелях, в которых никогда не было цемента, и начали карабкаться вверх по каменной кладке. Тишину нарушали лишь звон цикад да журчание невидимой реки.

Как под гипнозом, он все бродил и бродил среди этих ярких сплетений камней и листьев, вросших в землю ступеней и дверных проемов, которые вели туда, куда отступили инки, так никогда и не создавшие алфавита.

В ту ночь они впервые за несколько недель занимались сексом. Оказавшись под куполом палатки, освещенным светом звезд, Роберт потянулся к ней, как ребенок, который хочет, чтобы его утешили. Он обнял ее и почувствовал, как ее тело плывет навстречу ему – такое сильное и плотное тело; ему показалось, что она физически наполняет его собой, и он выкрикнул ее имя.

И все же он понял, что так и не смог снова овладеть ею, вернуть ее себе. Он почувствовал, как в ней пробуждается жалость – она проводила пальцами по его волосам, – и вскоре ощутил, что эта жалость становится все материальнее, казалось, она обнимает его так, как обнимала собственного сына, с полуэротичной нежностью. Несмотря на его изнеможение, это отдалось в нем каким-то скрытым предупреждением, и когда Роберт целовал ее шею, плечи, даже губы, он как будто благодарил ее за что-то очень нежное, но так и оставшееся нетронутым.



Глава шестнадцатая

Холодное солнце поднялось над лесом. Шелест и шорохи, которые обычно наполняют заросли на рассвете, стихли, и на джунгли опустилась дневная тишина. Бродя по развалинам Вилкабамбы, Франциско рассматривал каменные стены, наполовину вросшие в землю. Звук его шагов по сухим веткам напоминал громкие выстрелы. Даже ему, не сильно сведущему в архитектуре инков, было понятно, что у тех, кто возводил эти здания, не было ни богатства, ни времени. Город был построен всего за тридцать лет до того, как инки покинули его. Судя по некоторым оставшимся деталям – притолокам, нишам, – здесь все было построено временно.

Когда он ходил по террасам города, Франциско охватила какая-то грусть, похожая на болезнь. Бедность делала это место беззащитным. Упорство строителей этого города отозвалось в нем горькой печалью. Они как будто говорили: оставьте нас в покое. Это хорошо знакомые нам формы и конструкции. В них больше нет былого могущества, но они все еще наши. Уходите.

Но испанцы не захотели уйти. Они сожгли все священные мумии и унесли в безвестность золотого бога солнца.

Что он здесь делает? Может быть, с помощью него его предки получили заслуженное наказание. Вот почему боль так сладка. Даже его собственное тело казалось ему чужим. Мягкая и неровная земля заставила все вокруг замолчать, накрыла город серым панцирем. Он казался себе легче пыли. Сросшиеся воедино камни и растения поблескивали на сухой земле. Франциско с отчуждением глянул на свои ноги в поношенных кроссовках. Он уже несколько раз представлял себе, как они наступают на след от стальных сапог конкистадоров, но сами так и не оставляют никакого следа. А как странно выглядят эти руки, вцепившиеся в палки! Сплошь покрытые волдырями и язвами, они казались чужими руками.

Там, где комнаты остались нетронутыми, Франциско представлял, что даже сами инки нагибались, входя в них: дверные проемы казались удивительно низкими.