Как принято во Франции   ::   Шоу Ирвин

- Нет.

- Почему нет? - спросил Беддоуз, отдавая себе отчет в том, что нарушает данный себе и ранее свято соблюдаемый зарок никого ни о чем не просить. Почему мы не можем этого сделать?

- Потому что я не хочу.

- О, ветер дует в том направлении.

- Меняется в том направлении. Мы можем пообедать вместе. Втроем. Он очень милый человек. Он тебе понравится.

- В мой первый вечер в Париже никакой мужчина понравиться мне не может, - отрезал Беддоуз.

Они посидели в молчании. Беддоуз вспоминал, как Кристина, после его неожиданного звонка, всегда говорила ему: "Это, конечно, грех, но я его бортану. Встретимся в восемь". И он не мог заставить себя поверить ее последним словам, потому что смотрела она на него, как и раньше, прикасалась к его руке точно так же, как и раньше.

- Две месяца - долгий срок, - не так ли? - спросил Беддоуз. - Особенно в Париже?

- Нет, - ответила Кристина. - Недолгий. Ни в Париже, ни гделибо еще.

* * *

- Привет, Кристина, - к их столику подошел высокий, крепко сложенный, светловолосый, улыбающийся молодой мужчина, со шляпой в руке. Наклонился, поцеловал ее в лоб. - Кафе я нашел без труда.

Беддоуз поднялся.

- Джек, это Уолтер Беддоуз, - представила его Кристина. - Джон Хайслип. Доктор Хайслип.

Мужчины пожали друг другу руки.

- Он хирург, - пояснила Кристина, когда Хайслип отдал шляпу и пальто подошедшему гардеробщику и сел рядом с ней. - В прошлом году его фотографию едва не опубликовали в "Лайфе". Чтото он такое проделал с почками. Через тридцать лет он будет безумно знаменитым.

Хайслип рассмеялся. Крупный, спокойный, уверенный в себе, похоже, в молодости спортсмен, выглядевший моложе своих лет. И Беддоузу хватило одного взгляда, чтобы понять, что Хайслип по уши влюблен в Кристину. Да тот и не пытался скрывать своих чувств.

- Что вы будете пить, доктор? - спросил Беддоуз.

- Пожалуйста, лимонад.

- Un citron presse[2], - бросил Беддоуз официанту, и с любопытством посмотрел на Кристину, но на и бровью не повела.

- Джек не пьет. Говорит, это печальная участь тех, кто зарабатывает на жизнь, разрезая других людей.

- Когда я выйду на пенсию, - радостно воскликнул Хайслип, - я буду пить, как извозчик, а руки у меня будут дрожать, как лист на ветру, - он повернулся к Беддоузу. Несомненно, ему с большим трудом удалось оторвать взгляд от Кристины. - Вы хорошо провели время в Египте?

- Так вам известно о моей поездке? - удивился Беддоуз.

- Мне сказала Кристина.

- Я дал клятву по возвращению в Париж месяц не говорить о Египте.

Хайслип рассмеялся. Смех непринужденный, лицо дружелюбное.

- Я вас понимаю. То же самое мне иной раз хочется сказать о больнице.

- И где эта больница? - полюбопытствовал Беддоуз.

- В Сиэтле, - ввернула Кристина.

- Давно вы здесь? - спросил Беддоуз, не обращая внимания на брошенный на него взгляд Кристины.

- Три недели, - Хайслип повернулся к Кристине. Его глаза светились любовью. - За три недели многое может произойти. Господи! - он похлопал Кристину по руке и опять рассмеялся. - Еще неделя, и снова в больницу.

- Вы приехали отдохнуть или по делу? - задал Беддоуз стандартный вопрос, без которого не обходился разговор двух американцев, встретившихся за границей.

- И так, и эдак. Меня попросили выступить на одном конгрессе, а заодно я решил побывать в нескольких больницах.

- И что вы думаете о французской медицине, раз уж получили возможность познакомиться с ней напрямую? - профессиональный навык сработал автоматически.

- Ну... - Хайслипу и на этот раз удалось оторваться от Кристины, - они работают не так, как мы. Больше доверяют интуиции. У них нет нашего оборудования, денег на исследования, вот им и приходится полагаться на метод проб и ошибок, - он улыбнулся.