Лед   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Он забормотал бабьим фальцетом:

- Что ж ты, говнососка, наглеешь так? Ты что, по-нормальному не хочешь работать? Надоела нормальная жизнь? По-плохому хочешь? По-жесткому? Чтоб по голове били?

- Клянусь, Парвазик, всем на свете клянусь! - Николаева перекрестилась. Опустилась на колени: - Матерью клянусь! Отцом покойным клянусь! Парвазик! Я верующая! Богородицей клянусь!

- Верующая! А крест твой где? - спросил Паша.

- Так эти суки и крест с меня содрали!

- И крэст? Такие плахие? - покачал головой Пар-ваз.

- Они меня чуть не угробили! Я до сих пор трясусь вся! Не веришь поехали на Воробьевы горы, я найду это место, вот тебе крест!

- Какой крэст? Какой, блядь, крэст? На тебе пробы негде ставить! Крэст!

- Не веришь - Наташку позови! Она все видела! Как я голая да измудоханная приползла!

- Наташ! - крикнул Паша. Тут же появилась Наташа.

- Когда она пришла?

- Где-то час назад.

- Голая?

- Голая.

- Одна?

- С каким-то козлом.

- Паш, это водила, он подвез меня, когда я...

- Молчи, пизда. И что это за козел?

- Да какой-то с серьгой, бородатый... Она ему бабки должна была. И в ванной отсосала.

- Да это за то, что подвез! За дорогу! Я ж без ничего выбежала!

- Молчи, плесень подзалупная. О чем они пиздели?

- Да не о чем. Отсосала по-быстрому, сказала, если хочешь - заходи еще.

- Ах ты, срань! - Николаева гневно смотрела на Наташу.

- Парвазик, она сказала, что мне больше белья не даст. - Наташа не обращала внимания на Николаеву. Парваз и Паша переглянулись.

- Парвазик... - Николаева качала головой. - Парвазик... она врет, сука, я... да она все время в моих платьях ходила! Я ей все делала!!

- Кто в доме? - спросил Наташу Парваз.

- Ленка и Сула. Спят.

- Давай их сюда. Наташа вышла.

- Парвазик...

Николаева стояла на коленях. Лицо ее исказилось. Брызнули слезы:

- Парвазик.-.. я... я... всю правду сказала... я вот столечко не соврала, клянусь... клянусь... клянусь...

Она трясла головой. Полотенце размоталось. Край его закрыл ее лицо.

Парваз встал. Подошел к мойке. Наклонился к мусорному ведру.

- Я тебе тагда паверил. Я тебя тагда прастил. Я тебе таща памог.

- Парвазик... Парвазик...

- Я тебе тагда вернул паспорт.

- Клянусь... клянусь...

- Я тагда падумал: Аля женщина. Но теперь я па-нимаю: Аля не женщина.

- Парвазик...

- Аля - крыса памойная.

Из мусорного ведра он вынул пустую бутылку из-под шампанского. Брезгливо взял двумя пальцами:

- "Полусладкое".

Рывком сдвинул стол в сторону. Поставил бутылку на пол посередине кухни.

В кухню вошла Сула: 23 года, маленькая, каштановые волосы, смуглое, непривлекательное лицо, большая грудь, стройная фигура, цветастый халат.

И сразу за ней - Лена: 16 лет, высокая, хорошо сложенная, красивое лицо, светлые длинные волосы, розовая пижама.

Обе встали у двери. За ними показалась Наташа.

- Девочки, у меня плахая новость, - заговорил Парваз. - Очень плахая.

Сунул руки в узкие карманы. Привстал на носках. Качнулся:

- Сегодня ночью Аля савершила плахой паступок. Павела себя как крыса памойная. Нарубила себе па-подлому. Наплевала на всех. И наорала на всех.

Он замолчал. Николаева стояла на коленях. Всхлипывала.

- Раздевайся, - приказал Парваз.

Николаева развязала пояс халата. Повела плечами. Халат соскользнул с ее голого тела. Парваз сдернул с ее головы полотенце:

- Садись.

Она встала. Перестала всхлипывать. Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку

- Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь!

Все молча смотрели. Николаева села на бутылку анусом. Балансировала.

- Сидеть! - прикрикнул Парваз. Она села свободней. Вскрикнула. Оперлась руками о пол.

- Бэз рук, пизда! Бэз рук! - Парваз ударил ногой по ее руке. И резко нажал на плечи:

- Си-дэ-ть! Николаева закричала.

Мохо

19.22. Тверская улица, дом 6.

Темно-синий "пежо-607" въехал во двор. Остановился.