Май месяц в Петербурге   ::   Гончаров Иван Александрович

- Тут занимаешься делом, вдруг изволь провожать директора на станцию!

Он вздохнул.

- Или в праздник, например: чем бы отдохнуть у себя дома, надо поздравлять начальство! И выходит - суета сует!

Он даже плюнул. Юхнов бросил перо и вскричал:

- Вы опять, Андрей Тихонович, на начальство роптать!

- Что, не понравилось вам? - язвительно заметил Брагин. - По-вашему, молчи! Ха-ха-ха!

Понюшкин опять только усмехнулся.

В тот же вечер у графа уселись играть в карты, а к графине собрались молодые люди и девицы и вместе с графскими детьми занялись музыкой.

Швейцары оба все ссорились между собой. Статский швейцар спорил с военным о том, чьи гости важнее - графа или графини.

- У моего-то графа вон какие, все в звездах! А один гость ездит, махонький такой: чего-чего на нем нет! У вас таких не бывает!

- У нас-то?! - с презрением отозвался статский. - Да у нас такие бывают княгини и графини, что вам и во сне не видать!

- Легко сказать! - отозвался военный. Купец Гвоздев с порога своего погреба продолжал следить восторженным взглядом за обеими девицами. Те торопились пройти мимо или ворочались, заметив его, домой, перебраниваясь между собой о том, к кому относятся эти комплименты. Ни одна из сестер не хотела брать их на свой счет. Дело в том, что они были дочери умершего коллежского советника, следовательно, в некотором роде дворянки, а он только купец.

Что касается Брагина, хотя он зарычал, как бульдог, на извещение экзекутора об отъезде за границу директора и его жены, но на другой день явился на станцию с глубоким поклоном этому самому директору и букетом цветов его супруге. Он не только не был пьян, но был прилизан, причесан и в свежем вицмундире. Он и экзекутор были между собою приятели и любили вместе выпить. Они жили, что называется, душа в душу, то есть рука руку мыли. Оттого Брагин и получил извещение от экзекутора об отъезде директора за границу.

- Сюда, сюда, ваше превосходительство, сюда пожалуйте! - твердили взапуски экзекутор и Брагин, приглашая директора на назначенные им места в вагоне.

Директора, кроме родных и знакомых, еще провожал заступивший его место в его отсутствие вице-директор, какой-то немец Шлеппе, человек тихий и добрый. Он приехал сюда, как для приличия проводить директора, так и для того, что директор давал ему кое-какие наставления, что делать в его отсутствие.

- Да, да, будет исполнено, все будет! - говорил в ответ Шлеппе.

Поговорив с ним, директор обратился к Брагину:

- А вы, Брагин, не забудьте дела, которые я вам поручил...

- Как можно забыть, ваше превосходительство! Сделаю все, все, до дела Лязгина включительно...

- Да, дело Лязгина... Да, да, - прервал директор, - ведь я вам его передал?

- Как же, ваше превосходительство, оно у меня: Лязгину назначено двести рублей на командировку, да прогонных по чину. Бумага у меня готова...

- Так Иван Богданович подпишет мои распоряжения, офицер получит деньги и отправится... Да... да... Что еще я хотел сказать? - торопился директор.

- Пойдем скорее! Мы опоздаем! - говорила между тем директорша и наскоро отдавала горничной разные мелкие вещи для размещения их в вагоне и в то же время прощалась с родными и знакомыми.

- Adieu, ma chиre, - кричали ей разные голоса. - Пишите чаще! Прощайте! До свиданья!

- Да, да; я еще что-то хотел объяснить, да как в этой суматохе объяснишь!.. Прощайте, прощайте!..

- А вам, Петр Петрович, - обратился директор к экзекутору, - я еще на квартире сказал, что без меня делать... Еще что-то я хотел сказать... говорил растерянный директор.

- Слушаю, ваше превосходительство, все будет сделано, - твердил, как сорока, экзекутор,

Курьер между тем принес квитанцию на багаж, сдачу и подал директору.

- Так прощайте, до свидания! - сказал директор, подав руку только вице-директору и своим родным.