Мендель Маранц   ::   Фридман Давид

У меня здесь идеи, планы, машины. Мой мозг все время работает, строит планы, изобретает. Я не могу спать, не могу есть, не могу работать. А ты говоришь — выбрось из головы. Эх, ты, Зельда!

Мендель взволнованно зашагал по комнате.

— Я знаю, что вы все завидуете мне. У твоего брата, Морица, — обувная фабрика, у другого брата — контора, а сестра Дора замужем за богачом. Но ни у кого из них нет мозгов. Вот им и завидно.

Зельда молчала, нервно покусывая губы. Много лет уже слышит она от Менделя те же слова, то же хвастовство своим умом, а в результате ей все больше и больше приходится работать дома, а детям — на фабрике.

У Менделя Маранца, наверное даже, есть мозги. Иначе, как бы он мог жить не работая?

Он всегда разбивает ее своим красноречием и всегда заминает дело. И каждый раз ему удается заразить ее своими мечтами, и она опять терпеливо работает, а он продолжает мечтать. Так было тогда, когда у них была кондитерская лавочка; так же было в ту пору, когда они держали зеленную палатку, которую сменила тележка, так оно и теперь, когда у них ничего нет.

По профессии — механик, по своим наклонностям — изобретатель и по природе — мечтатель, Мендель презирал всякую постоянную работу. За короткое время он перебрал десятки мест: от страхового агента до ночного сторожа, и придумал по крайней мере, сотню разных изобретений, которые должны были облагодетельствовать человечество. Но ни одно из них пока не получило надлежащего признания, и меньше всего, конечно, со стороны Зельды. И все-таки он не хотел браться за работу, а продолжал изобретать.

Он и в самом деле верил в свои силы. В этом и заключалась вся эта трагедия. Все гении непоколебимо убеждены в своем величии. Равно как и все маньяки. И Зельда никак не могла решить, к какому разряду принадлежал ее Мендель. Но она была уверена, что их семье грозит крах. Мендель может смотреть на это легко, но ей виднее. Она видела не раз, как разорялись соседи и как рассыпались их семьи. Она знала многих мужчин, которые, подобно Менделю, начинали с безвредных мечтаний и напрасных надежд, а кончали тем, что становились игроками, пьяницами и даже хуже того.

— Ты помнишь, что было с резником? Каждый день у него был новый план, как сделаться миллионером, а жена нажила себе чахотку, работая на фабрике. Она умерла, детей забрали в сиротский приют, а он все еще мечтал о миллионах. Он снял палатку на рынке, начал торговать кофе и потерял все до последнего цента. Тогда он начал выдавать всем чеки с надписью „Рокфеллер", и его поместили в „Белльвью". А Дитенфас, а Карниоль? Разве они не были похожи на тебя, как две капли воды? Одному жена с горя выжгла глаза, а другой умничал, умничал — и теперь в тюрьме… Лучшее умничанье — это работа. Знай — работай и добьется чего тебе нужно. А если будешь выдумывать!…

Зельда хорошо знала, что в таких случаях бывает. Лучше бы ей не знать совсем.

— Ты б лучше придумал что-нибудь такое, что заставило бы тебя работать, — посоветовала она. — Другой с твоим умом уже составил бы себе состояние, а ты хотя бы добывал себе на хлеб.

— Ум для мысли. Деньги могут зарабатывать и дураки. Потому-то твои родственники и богачи.

— Опять ты за свое, — устало сказала она, чувствуя, что он опять хочет обойти ее. — Какая тебе польза от твоих шуток? Ты шутишь и голодаешь. Счастье еще, что Сарра работает. Если б не она, нас бы давно выбросили на улицу.

В это время вошла Сарра. Она была очень бледна и казалась убитой горем. Бросив шляпу на кушетку, она устало опустилась на стул.

Зельда была так изумлена, что не могла сказать ни слова. Она не ожидала Сарру раньше шести часов, а теперь было всего лишь половина второго. Страшная мысль промелькнула у нее в голове. Сарра сидела потупив глаза.