Мой дед, мой отец и я сам   ::   Кунин Владимир Владимирович

– Я вам завтра ставридки – мильен наловлю! А хочете во-от такенного краба? – и мальчишка развел руками на добрый метр.

– Да заткнись ты! Не нужен мне твой краб. Ты язык за зубами держать умеешь?

– Могила! – мрачно и твердо проговорил мальчишка.

– Ну так слушай, «могила»... Ты лошадь сможешь достать?

В кабинете хозяина шел приятный разговор.

– Ах, господа, артисты – это дети, – говорил хозяин, мягко улыбаясь и приветствуя гостей рюмочкой коньяка. – Милые, неразумные, требующие постоянного внимания и заботы. Каждый из них сохранил ребячью душу и, что иногда прискорбно, младенческое отношение к миру. Клянусь вам, господа, я несу этот крест исключительно из любви к искусству!

В дверь просунулась усатая морда.

– Сергей Прокофьич! На один моментик-с... – сладко прохрипела морда.

– Прошу прощения, господа, – улыбнулся хозяин цирка и вышел из кабинета.

* * *



В коридоре усатый громила одной рукой прижимал к стенке Федю и шептал хозяину:

– Скандал грозится устроить, гнида этакая!..

– Сергей Прокофьевич, ну хоть часть денег-то отдайте! Хоть сколько-нибудь! Мы же с Васькой с голоду дохнем!

– Тих-хо! – усатый поднес огромный кулак к носу Феди.

– Он правильно говорит «тихо», – ласково сказал хозяин. – Тихо. До конца сезона – ни копейки. Вон отсюда!

Хозяин цирка вернулся в кабинет, сел, как ни в чем ни бывало в кресло, и продолжил свой монолог:

– Поверьте мне, что сегодня управлять цирком с пользой для народа и просвещением для умов может только человек, обладающий мудростью Талейрана и нежным сердцем многодетной матери...

Их превосходительства молча выразили свое восхищение хозяину цирка, а одно из превосходительств правой рукой приподнял рюмку, левой же умильно приложил платок к глазам.

* * *



А потом их превосходительства сидели в ложе со своими чадами и домочадцами, аплодировали первому номеру – гротеск-наездницам на двух толстозадых битюгах, и все время незаметно, стараясь не привлечь внимания друг друга, пытались хоть краем глаза, хоть наощупь, определить количество денег, врученных каждому хозяином цирка.

Хозяин во фраке, с бутоньеркой в петлице стоял посреди арены с длинным шамбарьером в руке и улыбался их превосходительствам и всей почтенной публике.

* * *



Вася и Федя переодевались в крохотной гордеробной. Они натягивали трико с блестками, а вещи, снятые с себя, увязывали в свертки.

Федя достал моток шпагата. Он уже собирался перевязать узел, как Вася решительно отобрал у него моток и засунул его за вырез трико.

– Перетяни чем-нибудь другим, – сказал он Феде. – Шпагат может еще понадобиться.

А с манежа доносилась цирковая музыка, шум и аплодисменты.

– Пропадем, Васька, пропадем...

– Держи хвост морковкой!

Слышен был визг рыжего и хохот зала.

– Ты здесь? – спросил Вася в маленькое окошко.

– Интересно, где же мне быть? – обиженно ответил мальчишеский голос.

Вася поднял два свертка с афишами, обувью и «цивильными» костюмами и стал просовывать их в окошко.

Тоненькие мальчишеские руки приняли вещи и снова протянулись в окно.

– Давайте!

– Все.

– Все? – руки мальчишки легли на нижний край окна и презрительно забарабанили пальцами. – И это весь багаж? Вы меня уморите!

И мальчишка захихикал под окном.

– Антуан и Жорж! Антуан и Жорж! Приготовиться к выходу! – послышалось из-за двери.

Вася метнулся к окну и быстро спросил:

– Ты достал? То, что я просил, достал?

Руки мальчишки снова ухватились за нижний край окошка, он подтянулся и в окне показалась его голова.

– Слушайте, дяденька Жорж, – сказал он сдавленным от напряжения голосом. – Вы меня удивляете! Что я, нанялся здесь зря сидеть?

* * *



На арене рыжий ездил на свинье, пел куплеты про тещу и очень веселил знакомого нам молодого человека в соломенном канотье и его двух дам, тоже знакомых нам по приморской набережной.