Мой дед, мой отец и я сам   ::   Кунин Владимир Владимирович

Оттуда неслись хохот, крики, аплодисменты.

Потом что-то затрещало, послышались два глухих удара об землю, и мальчишка увидел бегущих у нему Васю и Федю.

– И где вы ходите, дяинька Жорж? – недовольно спросил мальчишка. – А если бы зима? Я же закоченел бы...

Вася и Федя увидели лошадь и остановились, как вкопанные.

– Хозяйская, – простонал Федя.

– Где ты ее взял?! – рявкнул Вася.

Но мальчишка невозмутимо ответил:

– Сидайте, сидайте, а то и этой скоро хватятся.

– А, черт! – Вася вспрыгнул на спину лошади и крикнул Феде. – Алле!

Федя сел сзади Васи и спросил у мальчишки:

– Вещи здесь?

– Аптека, – ответил мальчишка и вонзил свои пятки в лошадиные бока.

Лошадь поскакала по кругу коротким цирковым курп-галопом.

– Вы меня простите, дяинька Жорж, – крикнул мальчишка. – Но это же не лошадь, а просто адиётка! Мало она мне без вас крови попортила!

Вася подхватил поводья и направил лошадь в темноту.

* * *



Так они втроем скакали, скакали, пока городок со своей набережной, лавками, кофейнями и цирком не остался далеко позади.

Когда же лунная дорога пошла у самого моря, они пустили лошадь шагом и ехали на ней, освещенные голубым ночным светом – странные причудливые фигуры в голубых трико. И маленький оборванный голубой мальчишка.

Их везла странная голубая лошадь с султаном на голове. Она устало отфыркивала голубую пену и только время от времени вдруг сбивалась и начинала идти испанским шагом. И это было очень красиво – луна, пыль, дорога, море и немножко нелепый испанский шаг усталой лошади.

* * *



Потом они стояли у какого-то рыбацкого причала. Уже вставало солнце. Не было трико и блесток. Были те костюмы, в которых мы увидели «Жоржа» и «Антуана» вчера на набережной. Только лошадь и мальчишка оставались в том же виде, что и ночью.

– А с вами мне никак нельзя? – без всякой надежды спросил мальчишка.

– Спасибо тебе, – ответил ему Вася. – Ты нам очень помог.

– Жаль, что мне с вами нельзя... – понял мальчишка, – но вы не горюйте, если бы мне можно было с вами, ведь вы бы меня взяли, правда?

– Правда.

– Ну, я пошел? – спросил мальчишка и не двинулся с места.

– Иди. Ты тоже не горюй. Держи хвост морковкой...

Мальчишка улыбнулся, взял коня под уздцы и пошел в ту сторону, откуда они втроем скакали всю ночь.

Федя мрачно и грустно смотрел вслед мальчишке. Глаза его были наполнены слезами – так ему было жалко этого мальчишку.

Двое сильных, здоровых парней стояли с непокрытыми головами, держали в руках по тощему узелку, и с нескрываемой печалью смотрели в удаляющуюся худенькую спину своего случайного маленького партнера.

А потом Федя надел котелок на голову и тронул Васю за плечо:

– Алле!

Вася вздохнул, повернулся к Феде и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Если когда-нибудь у меня будет сын...

* * *



Ранним-ранним летним утром по спящей улице вели очень похожий на слона аэростат заграждения. Или, как называли его тогда – «колбаса».

Толстый серый аэростат заграждения вели за веревки четыре солдата войск ПВО.

Измученные бессонницей солдаты шли посреди улицы медленно, изредка погромыхивая подковами сапог по мостовой. А слоноподобная «колбаса» тихо плыла между ними.

Она плыла мимо заклеенных бумажными крестами окон домов, мимо закрытого кинотеатра «Прогресс», мимо выставленных в витринах магазинов «окон ТАСС», мимо сельскохозяйственного техникума, мимо каких-то военных приказов, наклееных прямо на стены домов. Ни одна живая душа не встретилась четверым солдатам и аэростату заграждения.

Только у калитки в низеньком заборчике, из-за которого торчали несколько стволов зенитных орудий, стоял усталый мальчишка лет семнадцати в военной форме, с автоматом через плечо.