Мой дед, мой отец и я сам   ::   Кунин Владимир Владимирович

– Ничего я не знал! Я его вообще не знаю! – истерически рявкнул ее кавалер и испуганно покосился на пробегающего мимо него городового.

Пьяный офицер говорил своему соседу – приличному господину:

– Жаканом его... Из обоих стволов. Бац! И нету.

Хозяин цирка метался по арене, стараясь успокоить публику.

– Господа! Милостивые государи! Я прошу господина Жоржа спуститься на арену и получить жалованье!

Телохранители хозяина вышли из-за кулис и в ожидании остановились за униформистами.

– Пусть господин Жорж спустится! – еще раз крикнул хозяин и цирк затих.

– Подать лестницы! – негромко приказал хозяин.

Усатая морда и морда без усов мигом взлетели на второй этаж, отвязали лестницы и спустились с ними на арену.

Наверху, под куполом, Вася и Федя, как по команде, сняли лестницы с крючков.

– Ап! – сказал Федя и лестницы полетели вниз на головы громил.

– Мне не хотелось бы прерывать номер, – сказал Вася.

Он вынул моточек шпагата из-за выреза трико и спустил один конец на арену.

– Привяжите деньги, и я подниму их. Так спокойнее...

Хозяин насмешливо посмотрел на валяющиеся веревочные лестницы и, улыбаясь публике, негромко сказал усатой морде:

– Полные идиоты! Теперь они никуда не денутся.

Он был очень умен и находчив – этот хозяин цирка. Он сделал вид, что ему нравится шутка. Он вынул из кармана деньги, отсчитал нужную сумму и почти весело привязал деньги к шпагату. Он улыбнулся и поклонился публике:

– Вуаля!

А усатой морде тихо сказал:

– За кулисы. Ждать!

Вася поднял деньги наверх, отвязал их и пересчитал:

– Не хватает пятнадцати рублей, – сказал он и спрятал деньги за пазуху.

Цирк зашумел было, но хозяин поднял руку.

– Господа! У нас тоже существует система штрафов.

Чей-то одинокий девичий голос с галерки охнул и сказал на весь притихший цирк:

– Ну то же самое! Что у них, то у нас!

И цирк захохотал.

Верхние ряды и галерка хохотали и аплодировали этой девчонке, а внизу стояла гробовая тишина. Но галерке было на это наплевать. Цирк круглый, и верхние ряды амфитеатра всегда вмещают гораздо больше народа, чем нижние. Не говоря уже о галерке.

– Итак, – сказал Вася, – как объявил господин директор цирка: гранд-пассаж.

Барабанщик в оркестре, наконец, справился с ритмом.

Все сильнее и сильнее раскачивался в ловиторке Федя.

Из всех четырех проходов смотрели наверх артисты программы: в гриме, в халатах, в костюмах с блестками.

– Внимание! – строго сказал Вася.

– Есть внимание! – ответил ему Федя.

Барабанная дробь слилась в единый тревожный гул.

– Алле!

– Ап!

Оттолкнувшись ногами от штамберта, Вася прыгнул вперед вниз и полетел навстречу Фединым рукам.

– Есть! – крикнул Федя и поймал партнера.

Оркестр гремел марш, а цирк вопил от восхищения.

– Заплатил, сволочь! – счастливо хохотал Вася.

– Тише ты, социалист хренов! – прохрипел Федя. – Уроню ведь...

– Ни в коем случае! Швунгуй меня сильней и сам за мной!

– Понял! Пошел!

На каче вперед Федя выпустил Васю, и тот перелетел прямо к открытому в куполе слуховому окну. Федя мгновенно сел, затем вспрыгнул ногами на ловиторку и на следующем каче тоже перепрыгнул в проем окна.

И тут хозяин цирка, уже не заботясь о впечатлении, которое он произведет на почтеннейшую публику, завизжал от злости на весь манеж.

– Ушли! Упустили! Упустили!!!

* * *



За цирком был темный пустырь.

На этом пустыре по кругу испанским шагом ходила цирковая лошадь, с нерасседланным панно и султаном на голове. Через шею лошади были перекинуты свертки с вещами Васи и Феди, а на ее широченной спине сидел мальчишка и, видимо, уже в сотый раз говорил:

– Ты что, сдурела, животина проклятая? Шоб ты сказилась! Шоб у тебя повылазило! Нашла время для танцев... А ну, кому я говорю! Шансонетка чертова, певичка!

Мальчишка ругал лошадь и с тоской вглядывался в темный купол цирка.