Третейский судья   ::   Лаврова Ольга

Я их представлю?

– Хорошо.

– Благодарю. Машина в вашем распоряжении, – кивает банкир на вакантную иномарку.

Они прощаются. Коваль усаживается, сзади ставят чемодан, машина трогается. Ну вот, можно больше не разговаривать, только смотреть и слушать, как оно томительно отзывается внутри.

В тот же день и почти в тот же час прилетает на родину Томин. Прилетает издалека, потому что ныне проживает во Франции. Такой вот поворот судьбы. Вместо инспектора угрозыска он теперь сотрудник Интерпола.

Нет, он не эмигрировал, об этом речи нет. И его не «ушли» из МУРа. Хотя вполне могли «уйти»: когда страну лихорадит, в силовых министерствах трясут и перетрясывают кадры. Но в нужную минуту он случайно попался кому-то на глаза и был откомандирован в Интерпол. Просто на работу, временно, по контракту. Там нужда возникла в хорошем российском сыщике, и послали его. Тем более он в школе учил французский и помнил десяток слов. Велено было всего-навсего подзубрить язык и жениться.

Томин выполнил оба приказа, потому что иначе пришлось бы идти в частное агентство. И теперь у него растет славный, с пеленок двуязычный мальчишка, которому очень хочется в Москву. Но врачи не разрешают пока резко менять климат, так что семейство проводит отпуск в теплых краях.

Сегодня Томин прилетает рейсом Париж – Москва, причем за казенный счет, по служебной надобности. Повезло.

Встречает Знаменский, в форме, на милицейской машине, чтоб можно было встать у аэропорта. Загодя приехать не удалось, а самолет прибывает по расписанию, и Пал Палыч не идет внутрь, чтобы не путаться в людских потоках. Он немного волнуется. Конечно, они переписывались, от случая к случаю, Томин присылал красивые фотографии, в последнее время появилась та­кая штука, как мобильник, но это все не то, что живое общение…

Элегантный Томин появляется из дверей. Друзья об­нимаются. Три года не виделись, рады до кома в горле. В прошлый раз Томин приезжал, когда мать была в больни­це, и Москву проскочил на бегу.

– Совсем парижанин, – любуется Знаменский.

– У Интерпола штаб-квартира в Лионе, так что мы провинциалы, – отшучивается Томин. – Почему ты все еще не генерал?

– Я непослушный полковник. А непослушных в гене­ралы не очень производят. Зато историю чаще делают полковники. Как мы с тобой. Поехали?

Они едут из Шереметьева, что называется, с ветер­ком, – милицейская мигалка свое берет.

– О деле сразу будем говорить? – спрашивает Зна­менский. В эти первые минуты немножко непонятно, про что говорить.

– Ни-ни-ни! Сегодня я душой и телом с мамой. Пред­ставляешь, приехала из заграничной Украины, чтобы недельку вместе побыть!

– Я знаю, – улыбается Пал Палыч. – Просилась в Шереметьево. Я отсоветовал.

– И спасибо тебе. Нечего зря трястись в восемьдесят пять лет.

– Так ты всего на неделю?

– По обстоятельствам. – Томин всматривается в дру­га. – А что ты, Паша? Устал? Болен?

Как-то, похоже, сдал неутомимый «следак».

– Здоров. Просто как в старом анекдоте: «А жизнь-то какая, товарищ пограничник?» Из Парижа тебе веселей смотрится.

– Наверное… Давно ли уехал, а кажется, вечность!

…Пока друзья мчатся из аэропорта, машина, которую предоставили Ковалю, везет его по городу.

– Свернем или прямо? – спрашивает шофер на очередном перекрестке.

Коваль показывает жестом. Маршрут он выбирает на ходу.

Глаза Коваля зорко схватывают новое в облике улиц.

Банк. Банк. Банк. Банк.

Многометровые рекламные щиты.

Мальчишки-газетчики на осевой.

Здесь же нищий с выставленной культей вместо руки.

Ряды уличных магазинчиков.

Частые-частые пункты обмена валюты.

Казино.

Секс-шоп.

Зазывные картинки на боках автобусов.