Наледь   ::   Можаев Борис

- А? Чего? Диплом? Все равно кладите на стол, мы проверим и окажем вам поддержку, - он сделал ударение на "е".

Лиза заливисто захохотала и, вытирая рукой выступившие слезы, сказала Воронову:

- Вы, пожалуйста, не обижайтесь. Это он нашего начальника кадров изображает, Михаила Титыча. Ужас как похоже!

- Перестань кривляться, - с раздражением заметила Катя.

- А? Чего? - Михаил встретился с ней взглядом и, решительно повернувшись к Воронову, спросил грозно, басом: - Ваше семейное положение?

Катя насторожилась, искоса глядя на Воронова.

- Да вроде женат, - отвечал с улыбкой Воронов и в свою очередь посмотрел на Катю.

- Очень хорошо! - важно произнес Михаил, оборачиваясь к Кате.

- Паяц! - Катя резко повернулась и пошла прочь.

- Катя, подожди! - крикнула Лиза и побежала за ней вдогонку.

Затем ушел Семен. И, наконец, извинительно разведя руками, удалился и Михаил. Он догнал их у дверей в носовой отсек.

- Пожалуйста... Что и требовалось доказать, - донесся до Воронова голос Михаила.

- Не нужны мне твои доказательства, - сердито отозвалась Катя и прошла в помещение.

Воронов невольно улыбнулся - он оказался свидетелем простодушной хитрости Михаила... Тот устроил целое представление только затем, чтоб разоблачить в глазах Кати своего возможного соперника. Вот, мол, он каков - женатый...

Еще на вокзале, возле причала, Воронов почувствовал на себе пристальный настороженный взгляд Кати. Он стал неподалеку от ее компании, возле борта, изредка поглядывая на нее, не решаясь подойти познакомиться.

"Экий донжуан неуклюжий! - посмеивался он над собой. - Такую отпугнул... Женатый! Кому нужна здесь анкета? Да еще фальшивая".

Глядя на далекий гористый берег, он продолжал думать о ней, пытаясь отгадывать - кто она? Чем занимается? Есть в ней что-то еще от школярской нетерпимости. Должно быть, из техникума? А может, и по вербовке приехала, из десятилетки... Счастье искать...

Ветер, отбушевавший за ночь, теперь дул ровно, мягко и гнал с моря лохматые тяжелые облака. Они текли навалом, точно овечье стадо, сбивались у прибрежных островерхих сопок. И волны, нагулявшиеся за ночь, шли так же спокойно и лениво: были они крупные, гладкие, а на мягких округлых гребнях тускло и ровно блестели, точно слюдяные. Все в море было солидно, невозмутимо, свежо, как на душе хорошо поработавшего, а потом отдохнувшего человека.

Кроме суетливых чаек Воронов заприметил несколько стаек припоздавшей чернети; но утки, еще издали завидя катер, кучно поднимались, мельтешили над гребнями и западали в волны. Маленькие пегие нырки подпускали катер близко и перед носом его ныряли, прощально махнув желтыми лапками, исчезали совершенно, словно растворялись в воде.

Воронов оглядывал всю эту благодать, вдыхал свежий арбузный запах моря и радовался безотчетно широко, всем существом. Ему приятно было сознавать, что наконец-то он вернется на "большую землю" и заживет жизнью женатого человека. Пора уже, пора. Тридцать пятый пошел...

"Все будет хорошо", - твердил он про себя. На Камчатке кочевал по мелким стройкам, а ей - проектировщику - на них делать было нечего. В Тихой Гавани другое дело - здесь строится целый город. В совнархозе ему сказали, что строительство крупное, многоотраслевое, что его посылают пока на участок, но многие участки в недалеком будущем превратятся в отдельные строительства.

- Так что готовьтесь на большее, - сказал ему начальник управления совнархоза. - Стаж у вас приличный. К тому же вы не только производственник, но и проектировщик в прошлом. Для нас это ценно...

Воронов из расспросов успел узнать, что начальник строительства в Тихой Гавани человек опытный, в годах, и оттого, видать, спокойный.