Наледь   ::   Можаев Борис

Про главного инженера Синельникова говорили разное: одни уверяли, что это инженер с большим размахом и что из него выйдет крупный руководитель, другие отмалчивались, пожимая плечами, или отвечали ничего не значащей фразой: "Поезжайте, сами увидите..."

Тихая Гавань показалась совершенно неожиданно. На траверсе выступающего далеко в море скалистого мыса катер дал гудок - тягучий звук сирены был густой, дребезжащий, словно придавленный низко ползущими серыми облаками. Катер поравнялся с навесной скалой и юрко свернул за нее, как пешеход за угол дома. Затем он обошел огромный камень, отдаленно похожий на силуэт корабля, и оказался в гранитных воротах обширной бухты, по лесистым берегам которой были редко разбросаны аккуратные белые домики, дощатые бараки и строящиеся корпуса с черными глазницами пустых оконных проемов. Из отсеков на палубу вывалила шумная толпа; покрикивая, расталкивая людей, вдоль борта пробегали матросы. Среди пассажиров Воронов вскоре отыскал новых знакомых.

- Подходим! - весело приветствовал его Михаил. - Держитесь с нами. Мы вас живо передадим в руки самому начальнику.

- А где ваши вещички? - спрашивал Семен.

- А вот, - Воронов указал на фибровый чемодан, стоявший возле борта.

- Богато живете, - сказал Михаил, и Воронов заметил, как бросила Катя в сторону Забродина быстрый и сердитый взгляд.

"С характером девочка..." - подумал он.

Катер подходил к единственному в этой обширной бухте причалу, заваленному грудами кирпича, железобетонных плит, стальных балок и ферм. Возле причала тесно, в два ряда, стояли черные неуклюжие баржи с низкими грязными бортами. К одной из этих барж пришвартовался катер; бросили дощатые сходни, и народ повалил на берег.

2

Воронов поселился на время, до получения квартиры, у Михаила Забродина, того самого парня с белесой челкой, с которым познакомился на катере. Жил Михаил в собственном доме вместе с отцом Иваном Спиридоновичем, на отшибе от городских кварталов в маленьком поселке, прозванном Нахаловкой.

Эта Нахаловка разместилась, вопреки всем и всяческим генпланам, поближе к бухте, на жирной пойменной земле вдоль таежной речки Пасмурки. Нахаловку еще называли поселком "индусов"; разумеется, не в честь выходцев из далекой Индии, а оттого, что осели там индивидуальные застройщики.

Откуда они? Из каких концов света? Неведомо. Они приехали без договоров, без путевок, и в то время когда на месте будущих городских улиц еще бились на ветру рыжие полотнища палаток, здесь, в Нахаловке, уже светились солнечной желтизной новенькие стены добротно срубленных домов, а на выгоне паслись на приколах коровы, сушились рыбацкие сети. И с рассветной зорькой раздавалось на всю округу заполошное пенье петухов.

- Когда же вы успели все это построить, отец? - спросил Воронов Ивана Спиридоновича, оглядывая уютный, перегороженный на три части дом Забродиных. - И перегородки, и сени, и веранда!

- Э, милый! Долго ли умеючи сотворить, - говорил старший Забродин, накрывая на стол по случаю гостя. - Я сам и плотник, и штукатур. Михаиле иногда помогал!

Тронутый густой проседью, но еще по-молодому синеглазый и рыжеусый, он говорил с чуть заметной иронией:

- Приехал я еще в прошлом годе к сыну. И вот ведут меня в палатку. Сунули топчан: "Располагайся, отец!" Да что я, цыган, что ли? Прости меня господи. Среди лесу да среди камня и жить в палатке! Ну, нет. Пошел в контору, выписал бруса, гвоздей и всякой иной мелочи. Да и ссуду дают каждому. Только стройся. Я и управился без малого за три месяца со своим домом. А на миру можно и быстрее отстроиться. Так что ж это у вас за мода такая заведена на стройках? Заводы всякие строят - и камня и бруса завались. А люди, это строители, стало быть, живут в палатках годами. Срам!

Воронов смущенно кашлянул в кулак.