Наводка на резкость   ::   Злобин Анатолий

Поводок знакомства кажется нескончаемым.

- Леонид Иванович...

- Валерий Григорьевич...

- Александра Ивановна...

Следую сквозь строй героев, к которым отныне приговорен вышестоящими инстанциями.

- Станислав Александрович...

- Галя и Наташа.

- Николай Иванович Рулевский, мы, кажется, знакомы?

- Меня зовут Инкогнито. Но вы меня сразу узнаете, ибо я требую для себя места в следующей главе. Если вы хотите знать правду, слушайте меня. И только меня!

- Прежде должен выступить я, ибо у меня план горит, мы обязаны выявить причины и во всеуслышание заявить о последствиях. Личное потом...

Кто говорит? Я оглянулся в поисках голосов, но кругом меня сплошь ворох приветственных шумов, иллюстрируемый улыбками, протягиваемыми руками, шелестящими на ветру призывами, среди которых выделялся самый радостный: "Добро пожаловать на донскую землю".

Чуть ниже стояло: "Вход по пропускам".

Значит, я слышал внутренние голоса моих героев?

Меня отвлекла очередная команда:

- По машинам, товарищи, по машинам, нас ждут голубые дороги.

Меня влечет вперед уверенная рука, но я уже запутался, кому она принадлежит. Не все ли равно: передняя рука обязана знать, что хочет задняя.

Прощай свобода! До последней страницы я уже не принадлежу себе. Иные силы властвуют надо мной.

Герои со мной не церемонятся. Я должен выслушивать и запоминать их самые интимные тайны, предварительно дав расписку в неразглашении их чувств. Я выступаю судьей в их раздорах, где они пытаются доказать свою правоту ссылками на меня, о которых я и слыхом не слыхивал. Они самовольно составляют распорядок моего времени на неделю вперед, записывая на 7.20 утра посадку дерева в парке Дружбы, а на 20. 30 поход на бахчу, затаскивая меня в такие железные дебри, из которых нет обратного хода, ну, зачем мне обечайка? Что я обечайке?

Но они неугомонны. Имя им - гегемон. Даже у генерального директора прием по личным вопросам раз в неделю: понедельник, 16. 00. А ко мне идут в любое время с любой заботой, по любому поводу, не заботясь о предлоге. Я должен стать последней инстанцией, к чему я вовсе не приспособлен.

- Жду вас завтра в 6 утра. Машина за вами придет.

А если я люблю ходить пешком? Увы, моего гегемона это не волнует. Он интересуется только собой.

- Так что вы мне скажете: уехать или остаться? Остаться или уехать? Как вы скажете, так и будет.

Она не догадывается, что и передо мной стоит тот же вечный вопрос: остаться или уехать? - но кто ответит мне?

- Он сам виноват, умоляю вас, поговорите с ним.

- Завтра рыбалка? Что ты посоветуешь мне надеть?

Наутро на асфальтовой тропе возникает ослепительное желто-брючное чудо на двух каблуках.

Очарование подобного плена оказывается обременительным, но я уже не в силах сбросить его с себя. Кто знает, может быть, я уже не желаю быть спасенным? Разве мои герои не одаряют меня своей щедростью? Они распахнуты и безбрежны. Я уже сам набиваюсь к ним.

- Расскажите что-нибудь.

- О чем вам?

- Все равно. Хоть про брызги по асфальту.

- Подарите на память свой монолог.

- Итак, сегодня мы останавливаемся на одном конкретном вопросе: самый счастливый день. Так сказать, счастье крупным планом.

- Бог мой, а я и не помню. Неужели самый счастливый день уже прошел?

- Обязаны вспомнить.

Кто будет говорить первым? Что сложится из этой мозаики? Они ведь такие чуткие и чувствительные, они такие живые, все из плоти и крови. Их так легко уколоть пером, задеть нечаянным словом, обидеть недостоверным эпитетом. Чтобы этого не случилось, я обязан хранить тайну исповеди, упрятав их подлинные имена в мешок свой памяти.

Кому же дать слово вначале?

Я выбрался из бетонных нагромождений и снова оказался на перепутье. Из мозаики бетонных плит слагается взлетная полоса. А ведь она сама не взлетает.